Современное положение Германии благоприятно для разрешения восточного вопроса. В настоящий момент мы можем использовать ряд обстоятельств, которые через несколько лет уже перестанут существовать… На нашей стороне личность фюрера… На стороне противника не имеется личностей должного масштаба.
И действительно, Гитлер легко и непринужденно присоединил к Германии те страны, в которых жили хоть сколько-нибудь немцев — а они населяли целые города даже в Норвегии, не говоря уж о Польше, Чехословакии, Франции и так далее. (Молниеносные победы гитлеровцев, разумеется, не объяснялись одними симпатиями немцев из разных европейских стран. Тем же, скажем, презираемым немцами полякам-«внутренникам» ничего хорошего от немецкой оккупации ждать не приходилось — и так оно и произошло; но поляки не сопротивлялись — разве что в точности повторили «подвиг» самоуничтожения, совершенный некогда польским отрядом на глазах у Наполеона, с той разве разницей, что при Наполеоне польские кавалеристы с воодушевлением утопились в Немане, а при Гитлере они с саблями наголо бросались на танковые крупнокалиберные пулеметы — безо всякой пользы для Польши и вреда для оккупантов. Поле самоубиения представляло жуткое зрелище — даже для видавших виды журналистов.)
Много немцев жило и в Советском Союзе…
Да, именно непонятная Россия была третьим мировым центром. Именно Россия, а не Советский Союз — и Гитлер на этот счет нисколько не заблуждался. Совершенно логично Гитлер планировал уничтожить 85% всех этнических русских, но украинцев, кавказцев, казаков, мусульман Гитлер видел естественными своими союзниками: психологическое «родство душ» стайные чувствуют особенно остро. (Благоволение к, скажем, украинцам отнюдь не по причине неких геополитических соображений, оно психологического происхождения; к слову сказать, в советской армии, позднего периода в том числе, ревностных служак рядовые называли «хохлами» — объяснялось прозвище тем, что не было такой подлости и подхалимского действия, которое украинец не совершил бы, чтобы ему поручили командовать хотя бы несколькими людьми.)
Вообще говоря, Гитлер и англичан тоже видел своими естественными союзниками, которые непременно должны подчиниться немцам при всепланетном «новом порядке» (всемирной иерархии), и только то, что англичане уже, дескать, оседланы евреями (как еще недавно была оседлана Германия и до энергичных действий Сталина была оседлана послереволюционная Россия), мешает им подчиниться «новому порядку». Стоит только устранить от власти в Англии лейбористов, рассуждал Гитлер, и помочь прийти к власти консерваторам (в рядах которых представителей известной нации было существенно меньше) — и англичане присоединятся к «новому порядку».
И тогда — победа и над Россией. Словом — мировое господство.
Но в Англии у власти лейбористская партия держалась крепко.
Советский Союз в лице Сталина и сталинцев хотя и помогал Гитлеру как мог — нефтью, салом, сверхдефицитным в Германии каучуком для покрышек военных грузовиков (при этом тысячи и тысячи еще до начала войны собранных советских грузовиков всю войну простояли без колес), — но немецкий язык с энтузиазмом изучали только молодые карьеристы.
Были и технические трудности: Англия блокировала морские пути подвоза нефти в Германию, и у Гитлера попросту не хватило бы топлива для преодоления великих пространств Советского Союза. Англию же он не мог молниеносно захватить потому, что от гитлеровцев ее ограждал Ла-Манш, 42 километра морской воды, транспортных кораблей было мало, да и плавало в этих водах вдесятеро больше, чем было у Германии, английских военных кораблей, — построить такой флот Гитлер просто не мог — по финансовым, сырьевым и технологическим причинам.
Но Гитлер не говорил: «Я — не могу!»
Гитлер интуитивно чувствовал, или даже осознавал, что для того, чтобы вождь был сверхвождем, то есть всепобеждающим военачальником, ему необходимо не только в параноидальные галлюцинации не впадать, но и на логическом уровне всегда считать себя хозяином положения. В частности, сверхвождь не может признать, что атака на островную Англию невозможна, но должен объяснять самому себе, что он просто «не хочет». «Невозможно» предстояло перелицевать на «пока нецелесообразно», — что и было подкреплено Гитлером соответствующей рационализацией. Эти-то рационализации историки и слабые писатели часто принимают за истинные причины тех или иных поступков Гитлера.