С точки зрения суверенитизма пограничники сражаться были должны: и оружие они знали где хранится — а у находившихся в наряде оно и вовсе должно было быть в руках, — и окопы у них были уже отрыты и тщательнейшим образом замаскированы, и соответствующие учения именно в этой самой местности с ними не могли не проводиться, и к виду немцев они привыкли. Возможно, пограничники и могли держаться — на условии, если они не были активными «внешниками» или «болотом». Если бы…
Сторонники гитлеровско-геббельсовского утверждения, что СССР собирался напасть на гитлеровскую Европу, видят в присутствии частей НКВД неоспоримое доказательство того, что СССР готовился к нападению, а готовые на все и всяческие подлости сталинские энкавэдэшники (кстати, тоже «внешники» и «болото», и тоже не сопротивлялись, как то следует из учета израсходованных немцами боеприпасов) предназначались для «зачистки» захваченных территорий. При этом не упоминается, что кто-то должен был не допустить побега 236 тысяч безоружных «неблагонадежных» (из них 100 тысяч в Прибалтийском военном округе), вывезенных в приграничную полосу.
Да, в приграничной полосе был и третий тип воинских формирований — строительные части, сформированные из так называемых «неблагонадежных». Это были не столько сами раскулаченные, сколько их сыновья, по возрасту еще помнившие, что до коллективизации на селе у работающих еще был достаток. Идеологи в газетах называли их всех эксплуататорами, наживавшимися на наемном труде. Однако на практике «неблагонадежные» часто эксплуататорами не были: кулачество процветало по большей части на Украине, в России же процент кулаков был меньше, люди работали или в крупных хозяйствах, или самостоятельно. Поэтому в России в соответствии со спускаемыми «сверху» разнарядками, подкрепленными энтузиазмом «снизу», раскулачивали просто обладателей имущества, то есть нередко хороших работников, у которых все спорилось в руках. А это бывает или от «внутреннической» жадности, или от неугодничества.
Для чего же были собраны 236 тысяч «внутренников» и неугодников и вывезены безоружными к началу немецкого наступления, о котором Сталин и все крупные командиры, а главное, величайший гипнотизер столетия Гитлер — знали заблаговременно?
Якобы для строительства укреплений.
Доказывают это ссылками на теории идеологов и указанием на то, что «неблагонадежным» не давали в руки оружия, а только лопаты (если те были).
Объявленная цель сомнительна, — хотя бы потому, что мелкие подразделения из «неблагонадежных» были распылены настолько, что в обозримые сроки построить в принципе ничего не успевали, тем более к началу немецкого вторжения, о времени которого, повторимся, Сталину и всем крупным командирам было известно заблаговременно.
В соответствии с торгашеско-арифметической концепцией войн именно эти обиженные властями строители, наряженные в военную форму и обритые наголо (чтобы невозможно было их спутать — не только энкавэдэшникам, но и немцам), и должны были составить первый массив пленных. Но в плену «неблагонадежные» не оказались: не заметить аж 236 тысяч пленных начальнику генштаба вермахта Гальдеру, к которому стекались подробные донесения, и который записал в дневнике, что в первые дни войны пленных было мало, было попросту невозможно.
По торгашеской концепции человека такое антигитлеровское поведение «неблагонадежных» невозможно: ограбленные должны были быть материально заинтересованы в попытке вернуть отнятое коммунистами имущество, для чего необходимо встать на сторону Гитлера и сражаться с коммунистами. Но не присоединились. По законам торгашеских теорий не живут даже «внутренники», тем более «внутренники» русские.
Действительно, при нападении «внешнического» вождя типа Гитлера с наибольшим энтузиазмом должны были сдаваться прежде всего «внешники», во всяком случае с энтузиазмом большим, чем «болото»; «болото» же должно было сдаваться с большей готовностью, чем «внутренники»; а эти последние должны были идти в плен скорее, чем несформировавшиеся неугодники.
(Естественно, русские «внутренники» 41-го — оборонительная элита ситуационно; не духовно, но душевно, психологически, т. е. элита не потому, что они вообще защитники Родины и внутренне благородны [в 1812 году именно они активней других пособствовали «внутреннику» Наполеону], но всего лишь потому, что Гитлер был хоть и сверхвождь, но «внешник». Сыновья кулаков подобно комсомольцам не теряли голову не потому, что были мудры, а потому, что Гитлер был не их вождь. То, что именно «внутренники» сопротивлялись Гитлеру лучше «внешников» среди прочего, возможно, подтверждается тем, что англичане-лейбористы, несмотря на тотальные военные неудачи Англии, сдавать свою страну Гитлеру не хотели, а оказавшись в плену, редко переходили на службу в вермахт; политические противники Сталина [в основном не «внешники»], сведенные в Полярную дивизию и пошедшие в бой без привычных в петлицах «кубарей» и «шпал», а как были — с номерами воркутинских лагерей, успешно, не в пример кадровым военным, отстояли город Мурманск. Поляк Рокоссовский с еврейским штабом и дивизиями из политзаключенных сопротивлялся не в пример лучше других военачальников. В конце концов, знаменитый разведчик Кузнецов, сын кулака, не перешел на сторону врагов России, как то следовало бы ожидать по дарвиновской марксистской теории, но уже в 41-м являл образец независимости от гитлеровской стаи.)