П.: Как это — не говорили?
С. А. Ф.: А так. «Куда лезешь не в свое дело? Знай свое! А если что нужно, возьми дневник — и прочитай».
П.: А у него дневник был?
С. А. Ф.: Был. И мать тоже дневник вела. Свой. Отдельно.
П.: Они хотели, чтобы дети прочитали… А дневники эти сохранились?
С. А. Ф.: Племянники — гады! — растаскали. То ли до войны, то ли во время. Вместе с книгами. Так я ни в один и не заглянул. Меня же в 39-м в армию забрали. С третьего курса.
П.: А третьего курса — чего?
С. А. Ф.: Биологического факультета. Университета.
П.: Какого?
С. А. Ф.: Естественно какого — Свердловского. Тогда всех парней с потока взяли — и служить.
П.: А офицерское звание когда присвоили?
С. А. Ф.: Это уже потом. Сначала — рядовым, а когда война началась — краткосрочные офицерские курсы. И в 42-м — на фронт.
П.: А какой род войск?
С. А. Ф.: Известно какой — пехота.
П.: Я почему спрашиваю? Мой отец ведь тоже фронтовик. Только он 1907 года рождения. Тоже откуда-то с Урала забирали. И тоже кратковременные офицерские курсы. Только он артиллерист. Хотя потом в пехоте оказался.
С. А. Ф.: Ну, а меня сразу — в пехоту.
П.: А потом?
С. А. Ф.: Привезли нас на 2-й Украинский фронт. Но не под Сталинград — врать не буду. Хотя Сталинград — это как раз 2-го Украинского. Воевал. Потом ранение. «Болванка» по спине чиркнула — смещение позвонков.
П.: А как вы узнали, что это «болванка»?
С. А. Ф.: Не разорвалась — вот и узнал. Да их много было — болванок-то. Идешь — снаряд валяется неразорвавшийся. Новенькие в сторону: вдруг разорвется? А ты им: «идите спокойно — болванка». Да мне один, в плену который был, рассказывал: завод подземный, одни пленные работают, так, если есть песочек под ногами, — в снаряд его… Да и коммунисты немецкие были. Те — тоже. Так что «болванок» много валялось. А сколько в танки попадало?!.. И меня вот такая «болванка» по спине. Когда я с командиром полка был на рекогносцировке. Это когда командир вперед выезжает и решает — где орудия будут стоять, где окапываться. Ну, от этого ранения я оправился быстро. А вот следующее — уже все.
П.: Куда вас?
С. А. Ф.: Вот сюда — в ступню. В атаку шли… Ты думаешь, это нога — и нога? Нет. Пальцы на месте, пятка тоже, ну а вот те кости, которые должны быть между ними, — не все. Пуля раздробила, вот их и повытаскивали. Вот из-за этой ноги меня в конце концов Хрущев — суки кусок! — и комиссовал. В 56-м.
П.: А до 56-го?
С. А. Ф.: Служил. После госпиталя меня сюда, в Болград, и командировали. 44-й год был. Болград только-только от румын освободили. 28 августа.
П.: И чем вы занимались?
С. А. Ф.: Прикомандировали к военкомату.
П.: И чем — конкретно?
С. А. Ф.: Да всем. Тогда военкоматы всем занимались. Я вот занимался образованием. Например, ходил проверял, почему кто в школу не ходит.
П.: А почему военкомат этим занимался?
С. А. Ф.: Не знаю. Закон такой был — заниматься школами. Были инструктора по всевобучу — допризывниками занимались, а я по учебе был. Например, военруков в школы подбирал… Одни занимались начальной военной подготовкой, а я — вот этим… Тогда ведь многие в школу не хотели ходить… Она ведь при румынах (эти места после Брестского мира отдали Румынии. — А. М.) «гимназией» называлась, потом в 40-м, когда Сталин этот край опять присоединил, снова «школой» стала, оккупация — опять «гимназия», а прогнали фрицев — опять в «школу» переименовали. Так вот, в школу многие не хотели идти. Я ходил по домам — и разбирался.
П.: А почему не хотели? Население было против русских?
С. А. Ф.: Нет. Старики, которые помнили, как при царе с русскими жилось, те хотели, чтобы русские вернулись. Это молодежи румыны мозги намозолили, настращали, — ничего знать не хотели. По 17 лет им было — а все недоучки. Я вот теперь смотрю на тех, кто не хотел ходить, все как один образованные: кто врач, кто юрист, кто учитель… Советская власть им добра хотела, а они… Вот я и ходил.
П.: А что вам более всего запомнилось при этих посещениях?
С. А. Ф.: Что?.. Наверное, как я инструктора райкома партии чуть не пристрелил.
П.: Инструктора райкома партии? Так вас же за это могли… А за что?