С. А. Ф.: Пошел я в одно село выяснить: почему дети в школу не ходят в одной семье. Прихожу, а там женщина — одна: муж на фронт ушел и не вернулся. Дети на печи сидят. Старшему — 11 лет, так ему в школу идти попросту не в чем. 11 лет, а штанов нет, — одна рубашонка. Нищета сплошная, безысходность. А с инструктором столкнулся, это когда я во второй раз к ней зашел кое-что уточнить, — я ведь запрос отправил в архивы, что с ее мужем произошло. И ведь ответили! «Погиб смертью храбрых на фронте». Ей, соответственно, пенсию и льготы разные…
П.: А большая пенсия?
С. А. Ф.: 28 рублей.
П.: А много это или мало?
С. А. Ф.: Кому как.
П.: А что можно было тогда купить на рубль?
С. А. Ф.: На рубль? Штаны можно было купить. Рубашку парню.
П.: И все на один рубль?
С. А. Ф.: Да.
П.: А питание дорого стоило?
С. А. Ф.: Дорого? Нет. Совсем ничего. Очень дешево… Так ведь глупая баба: не знает ничего про права свои, сидит бедует, хотя пенсию могла бы получать… И тут, когда я во второй раз пришел, — входит этот инструктор и еще с ним один с того же села — что-то вроде дружинника современного, бесплатно их тогда в помощь назначали… Входит он и видит: стоит в избе таз с зерном. Он к этому тазу! Забирай, — говорит своему помощнику, — эта стерва не сдала, утаила от Советской власти! Я ему говорю: постой, мил человек, видишь, парнишка без порток. А он на меня и не смотрит, хотя я в форме сижу; «забирай!», — кричит. Тут я не выдержал, выхватываю пистолет, кричу: если ты, кусок суки, сейчас же не уберешься отсюда, — пристрелю! Ну он и оставил это зерно — вылетел на двор…
П.: И как вас не посадили?!
С. А. Ф.: Один подполковник отстоял. Фронтовик. В Измаиле тогда служил. Да меня не то что посадить, чего похуже могли сделать.
П.: Я понимаю. Ведь — инструктор райкома партии!.. Я это очень хорошо понимаю. Я ведь, когда студентом был, тоже восстал против комсорга курса. Это такой мерзавец был! Карьерист просто законченный, подхалим и все такое. Меня ночью когда милиция из постели вынула и повезла, я им так и объяснил: гад, говорю, сволочь, карьерист… Я ему хотя удара-то три всего влепил, но поскольку я тогда спортом занимался, в сборной института во втором полутяжелом весе был, то… Словом, ему в травмопункте такой список травм для милиции накатали… Сотрясение мозга и все такое… Но мне не «хулиганку» лепили, а политическое дело: дескать, против комсорга… Это теперь он — «новый русский». А тогда — комсорг… Брежневские времена хотя, казалось бы, уже были либеральные, но неприятностей — море! Представляю, как могли над вами при Сталине надругаться!
С. А. Ф.: Да. Они и пытались. Но вступился подполковник из Измаила. Век помнить буду… А та женщина за мужа погибшего пенсию все-таки получила… А гадов тогда во власти было много. Прислали тогда в военкомат полковника одного — три класса всего образования. Начальником. Ух, и ненавидел он меня: я-то образованный! Это я уж потом узнал — совершенно случайно: земляка его встретил — полковник-то тот, как оказалось, на доносах выдвинулся, человек двадцать заложил… У него всего три класса, а он вверх растет, а у меня почти высшее, а все — старший лейтенант.
П.: Это я знаю. Генералитет тогда подбирали из людей с трехклассным образованием. У меня в классе был сын одного такого генерала. Так он и вовсе был зам. директора военного исследовательского института. На даче даже у него был. Так что я эту публику мог наблюдать и изнутри… А где вы потом служили?
С. А. Ф.: В 46-м перевели меня в Молдавию. Там служил. Уже после Академии.
П.: После Академии?
С. А. Ф.: Да. В 45-м нас, — тех, которые пограмотней, — в Академию отправили. Ведь тогда много было разных неучей типа того полковника с тремя классами. Как были тупыми, так и остались. А меня — в Академию. Это уж потом нас, инвалидов — кто без руки, кто покалеченный, как я, — Хрущев демобилизовал. Девок на наши места посадил — кусок су… А я приехал сюда, в Болград. Инвалидность три года была, платили пенсию, — потом сняли. Потом в лесхозе работал — вот там были заработки! Потом в детсаде: полставки — фельдшером, полставки — сторожем…
П.: А вас в каком звании демобилизовали?
С. А. Ф.: Капитан. Это не при Сталине, а уже при Хруще присвоили. Это ж сколько, посчитать, я старшим лейтенантом пробыл?.. А, все равно!..
П.: Странно… Войну в 42-м начали лейтенантом, всю войну прослужили, а остались только старшим лейтенантом. И это при том, что в войну внеочередные звездочки только так на погоны слетали.