Дело ставилось солидно. На века. Подправленная Петром I православная церковь — в прежние времена запятнавшая себя духовными прелюбодеяниями с захватчиками — с курением ладана и фимиама воспевала немцев как русских. Более того, сообщалось, что на это воля Божья, а скоты на престоле — самые Божьи из всех Божьих людей, надо за них всем миром молиться.
И народ «стоял и смотрел».
Опасность для Романовых и немецкого генералитета исходила в России не от «внешников» любого рода, но от «внутренников» и неугодников. «Внутренников» ограничивали в том смысле, что, хотя внутри своей субстаи они могли составлять идеальную иерархию, но ее как целое ни к административной, ни к военной, ни к полицейской власти не допускали. Неугодников же выцеживали в рекруты, высылали на границы, подчас, как и неблагонадежных 41-го, безоружными, и пытались их там тем или иным способом уничтожить — тем поддерживая в России благополучие крысиной стаи.
Эта политика «внешников» продолжалась из десятилетия в десятилетие — отсюда и такое количество войн при миролюбивом характере русских вообще! — однако дело уничтожения неугодников доведено до конца не было — неугодные вымирать упорно не хотели, в лучшем случае уходили за Волгу или в Сибирь.
Свидетельства сохранения неугодников: паранойяльный бред Наполеона, восстание декабристов (явно не «внутренников»), превращение Гитлера в развалину всего за несколько месяцев…
На смену сославшему декабристов Николаю I пришел Александр II, такой же «внешник», ему на смену — Александр III, тоже такой же, — Россия все расширялась, якобы в интересах веры и отечества.
Но на рубеже XX столетия для «внешников» произошло несчастье. Николай II, хотя в выборе жены от предков не отличался — как и положено Романову, он страстно влюбился в немку, поражавшую даже некрофильский петербургский свет своими злобно поджатыми губами, — однако, по силе некрополя напоминал скорее пехотного офицера (об этом сохранились мемуары), да и стал заглядываться, возможно в пику супруге, в сторону «внутренников» — тем расшатывая правящее положение «внешников». Подобные «заглядывания» на российском престоле не новость — такой урод-параноик, как Иван Грозный, хотел даже эмигрировать в Англию.
Но, как бы то ни было, субвождь Николай II совершил величайшее преступление против «внешников» — завел демократию торгового пошиба, перешел ко всеобщей воинской повинности (побочный эффект: перестал изничтожать склонных к неугодничеству), а в 1914‑м даже посмел объявить войну Германии, стал слать колоссальные деньги в Америку (в ущерб России отправил три тысячи лучших русских инженеров в Америку для организации там военной промышленности), — словом, оказался не тот.
Недовольны оказались многие — и «внутренники», и «внешники».
«Внешникам» (типа «обрусевших» немцев, которые на потеху людям мыслящим из Гансов Вильгельмовичей переименовывались в Иванов Васильевичей) нововведения понравиться не могли; «внутренникам» же не нравилось, что реформы идут слишком медленно. Все бы ничего, но у Николая II, любящего порассуждать, не было вождистских качеств, за что его как монарха не могли не покарать — смертью.
«Внутренники», разумеется, рвали одеяло зубами в свою сторону — в этом смысл Февральской революции, во главе поставили «адвокатов», которые и объявили, что война с Германией будет идти, естественно, до победного конца: «внутренники» немецкие «внешнические» порядки на дух не переносят. В хаосе перестройки конца 1916‑го — начала 1917-го в тылу и столицах стали побеждать «внутренники», и эта их временная победа естественна: «внешников» повыбивало на фронтах Первой мировой войны, недобитые сидели в окопах.
Стало очевидно, что для победы «внешников» надо вынуть их из окопов. И вот в запломбированном немцами вагоне (а сейчас уже никто не сомневается в истинности слухов о немецком золоте) в Россию приезжает яркий вождь Ленин — фронт рухнул, солдаты ринулись в столицы. Немцы стали занимать большие территории, «внутренническое» правительство адвоката-«внутренника» Керенского было арестовано.