Елена Уайт предупреждала о том, что Америка в последнее время будет представлять собой единство отступившего протестантизма с католичеством, и католики будут «вести». Католичество изменится и приспособится, но в основе своей — стайно-инквизиторской (чего стоят те зверства, которые оглашались на процессе в Сербии в 1946 году над шестью католическими священниками-францисканцами — палачами-садистами Ясеновацкого лагеря смерти!) — не изменится.
В XIX веке слышать про грядущее окатоличивание в тогда еще по форме протестантской Америке было охлосу невозможно — но не потому, что в те времена католиков в Соединенных Штатах насчитывалось ничтожное меньшинство, а большинство составляли никак не могущие между собой договориться о конкретных догмах «истины» разноконфессиональные протестанты, не мыслившие существования без тесноты многолюдных еженедельных «собраний».
Сейчас, в конце XX века, католиков в Штатах уже больше 40% — и их удельный вес в населении растет.
Исполнилось ли и это предсказание Елены Уайт? Исполняется!
Она предупреждала также и о том, что Америка, в XIX столетии бывшая занюханной провинцией, не представлявшей ни малейшего интереса для таких людей как граф Толстой и граф Игнатьев и не имевшей никакого политического влияния в мире, перед Вторым Пришествием станет сверхдержавой, гегемоном мира. «Здравомыслящим» и это казалось невозможным, однако — исполнилось. И вот уже американские самолеты бомбят «внешников», навязывая выжившему «болоту» свою «внутренническую» логику, а американское жулье чувствует себя хозяевами уже в большей части мира.
Итак, Америка — которая в средствах массовой так называемой информации самовозвеличивается как оплот свободы — центром последней волны инквизиции естественным образом будет.
«Невозможно! У нас правовое государство! У нас Конституция это запрещает!»
Но был опыт Второй мировой войны, когда в попрание не то что всех законов, но даже и собственной Конституции, всех американцев японского происхождения в одночасье арестовали и поместили в концентрационные лагеря — до самого разгрома «внешнической» Японии объединенными силами союзников. Да, оставшимся в живых выплатили аж спустя полсотни лет компенсацию и принесли извинения. Выжившим. А вот реабилитированным в 1977 году Сакко и Ванцетти, казненным безо всяких доказательств в начале 20-х на электрическом стуле только по желанию верного раба «внутреннической» иерархии судьи Кацмана, извинений уже не принести…
В сущности, Елена Уайт ничего нового не предсказала (пророчества о событиях вообще были на периферии ее интересов; главное — личность Христа и осмысленные прямые с Ним взаимоотношения), — она лишь уточнила некоторые библейские пророчества.
Скажем, в 1850 году, когда первые вести о спиритических сеансах воспринимались как некая экзотика, когда спиритисты еще отчетливо противопоставляли себя христианству, Елена Уайт печатала статьи с предупреждениями, что спиритизм есть обман сатаны последнего времени. Скоро, — предупреждала она, — он станет не только популярен, но и сольется с популярными формами христианства. Что это, как не уточнение известного библейского пророчества:
Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям (спиритизм. — А. М.) и учениям бесовским.
(1 Тим. 4:1)
Это — уже новозаветное пророчество, уточнение предыдущего пророчества, ветхозаветного, произнесенного Исаией:
Но Ты отринул народ Твой… потому что они многое переняли от востока: и чародеи у них, как у Филистимлян, и с сынами чужих они в общении. <…>
И преклонился человек, и унизился муж; и Ты не простишь их.
(Ис. 2:6–9)
Точно так же, Елена Уайт — подобно Амосу возвестив неприятные для исполнителей последнего времени слова об особенной богопротивности Америки, этой возделанной ярыми сектантами и уголовным жульем территории, — в сущности, лишь уточняла пророчества «Апокалипсиса» о последнем времени, об участии в событиях идеологизированной государственной власти («зверя»), и того, что форма идеологии будет не новой, но лишь повторением одной из прошлых («восьмый из числа семи»), христианской лишь в восприятии охлоса, путающего переживания с покаянием.