Таким образом, подобно Варрону, сыну мясника, граф, борясь за генеральные сражения и справляясь с толпой, вполне себя разоблачил как авторитарного министра (угодника), умеющего угадывать желания монарха-субвождя и исполнять их.
Преуспевший в иерархии чиновник («негодяй» — в терминологии Наполеона) обучился преуспевать, как ему казалось, в жизни, а на самом деле только в иерархии. Это дается только через психоэнергетическое подчинение желаниям главного на данной территории вождя — любого.
Ростопчин потому и требовал генеральных сражений, что того желал главный вождь Европы, к тому же находившийся к нему ближе, чем государь император (Александр I, спасибо ему, отсиживался в Санкт-Петербурге).
В таком случае становится понятно, почему у Ростопчина были такие желания и почему он Верещагина обвинил именно в предательстве. Это естественно:обвиняют очень часто в собственных преступлениях. Как и всякий предатель Ростопчин подсознательно знал, что настоящий предатель — он сам. (Все они действуют по одной схеме — Сталин тоже спустя 130 лет часто приговаривал к смерти людей за преступления, которые совершали не приговоренные, а он сам, Сталин. — См. в кн.: «КАТАРСИС-1», гл. «Отец народов». Это доказано исторически.)
Чтобы окончательно удостовериться в том, что Ростопчин в подавляющем большинстве своих поступков был марионеткой желаний Наполеона, можно рассмотреть и другие «странные» действия Ростопчина при оставлении Москвы.
Он оставил золото и серебро — стратегический материал, вывезти который или хотя бы утопить в илистой Москве-реке больших усилий не требовалось. Это было так просто: лишить Наполеона того, с помощью чего он освобождал от последних сомнений вливавшихся в Великую армию исполнителей. Однако ж не утопил. Это не случайно, потому что известно из воспоминаний приспешников Наполеона — корсиканец представлял себе Москву как азиатскую столицу, просто переполненную золотом.
Более того, Наполеон привык пополнять свой арсенал в любом побежденном им городе, в особенности столицах, и, нисколько не сомневаясь, видел в Москве необходимое ему оружие. И оно ему было предоставлено — московский арсенал даже не подожгли, прекрасно зная, что такое бездействие достойно расстрела.
Последнее «деяние» Ростопчина, градоначальника до 1814 года, пожалуй, самое рельефное. Он, «забывая» сделать множество важнейших распоряжений, способствующих оборонной мощи России, почему-то приказал разбить бочки с вином и водкой, и, как ни торопился сбежать, лично следил за тем, чтобы все было разлито по улицам города.
Деталь потрясающая!
Ее одной достаточно, чтобы, на нее оперевшись, разобраться в скрытом смысле странных событий 1812 года!!
Спрашивается, с какой целью уничтожали традиционно грандиозные запасы русской водки? Это же оружие, направленное против любого, кто ее выпьет?!
В интересах уничтожения войск Наполеона, русские должны были стремиться, чтобы все эти запасы водки достались врагу. Началось бы обычное в таких случаях повальное пьянство, в результате которого спьяну начинается стрельба по живым мишеням, а в условиях оставленного населением города — французов по немцам (более четверти армии Наполеона составляли немцы), а немцев по французам, а тех и других по полякам. В домах, отапливаемых печами, пьяные часто сгорают или хотя бы угорают — насмерть. Пьяные теряют и портят оружие. Они легче заболевают — спать спьяну на осенней земле занятие не очень полезное для здоровья. Чаще тонут (Москва-река с притоками к их услугам, рядом). Они иногда тонут и в бочках с вином. Они становятся более гипнабельны и ослабевают не только от химического разложения мозга, но и от увеличивающейся чувствительности к психоэнергетическим травмам от самого главного своего вождя и от прислуживающих ему некрофилов помельче.