Дело было в доверчивости, с которой она заснула рядом с ним. Дело было в ее явной невинности. Дело было в том…
Дело было в том, что впервые в жизни неукротимому Дику Джордану хотелось смирить свой темперамент. Хотелось защитить. Помочь. Укрыть. Согреть. Хотелось спасти от всех опасностей на свете. Хотелось баюкать ее на руках и не обладать ею, не заниматься с ней любовью, нет… просто обнимать ее и слушать ее дыхание. Чувствовать ее тепло. Умирать от счастья, когда она доверчиво прижмется к его груди… И только потом заняться с нею любовью!
— ДИК!
— А? Ты чего?
— Я решила, что тебя удар хватил. Ты сидишь, не двигаясь, у тебя приоткрыт рот, и ты не моргаешь.
— Я задумался. Имею я право задуматься?
— Имеешь. Извини. Просто я испугалась. Без тебя я пропаду.
Я без тебя тоже, вдруг захотелось сказать ему, но он не сказал, только нахально ухмыльнулся и подмигнул ей.
— Ты же знаешь, я жадный и алчный до болезненности. Пока не заплатишь обещанные четыреста долларов — ничего со мной не будет.
Она не ответила на шутку. Посмотрела серьезно и печально и ничего не сказала. Отвернулась и стала смотреть на огонь.
Так прошло с полчаса. Дик страдал, Конни думала о чем-то своем. Потом она негромко попросила:
— Расскажи чего-нибудь. Не так тоскливо будет…
— Что такое, сестренка? Сумерки тоску нагнали?
— Сумерки? Да там же тьма непроглядная.
— На самом деле сейчас часов пять вечера. Я тоже сумерки не люблю. Что тебе рассказать?
— Расскажи, кем ты был до самолета и Багам.
— Тогда и ты расскажешь, идет?
— А мне почти нечего рассказывать. Родилась, научилась читать, училась, учусь… и буду учиться. Все.
— Ничего себе все! А Босуорт? Почему он пригласил тебя поработать?
— Ему нужен был штатный психотерапевт, а не я. Меня ему подсунул мой научный руководитель.
— Законный дядька. Жаль, у меня такого руководителя не было. Он за тобой ухлестывает?
— Профессор Малколм? Ты что! Во-первых, он уже старый… А во-вторых, за мной никто и никогда не ухлестывал. Даже не пытался.
— Они там что, совсем одурели в Торонто? Ты же красотка!
— Перестань. Ты бы меня видел две недели назад. Это все Рокси.
— Кто у нас Рокси?
— Роксана, моя соседка по комнате. Она за меня взялась всерьез, так что за две недели пришлось учиться всему сразу.
— Сдается мне, ты действительно лучшая ученица. Или твоя Рокси постаралась. Познакомишь?
— Нет!
Она это выпалила машинально, горячо и страстно, после чего залилась краской и опустила голову низко-низко, чтобы на лицо упали волосы. Дик развернул ее к себе, отвел волосы, заглянул в глаза…
Конни едва сдерживала слезы. Ей было стыдно, больно, обидно до слез, она ревновала к ни в чем не повинной Рокси, злилась на болтуна Дика — ну а пуще всего на себя саму. Что с ней творится!
Не знает она, что с ней творится, но только сама мысль о том, что Дик может быть еще с кем-то, кроме нее, невыносима, от нее хочется плакать, словно у Констанции отбирают самое ценное и самое дорогое в жизни…
Он вдруг очень осторожно привлек ее к себе, обнял за плечи, положил ее голову себе на грудь, погладил пушистые завитки волос. Только небо знает, чего ему это стоило, но Дик Джордан не поцеловал Конни Шелтон. Даже братски. Он просто начал негромко и размеренно рассказывать ей свою жизнь…
… Я когда первый раз на самолете в небо поднялся, сразу понял: мое! Всю жизнь меня носило, как перекати-поле, Конни. Нигде больше полугода я не задерживался. Только в армии, ну это отдельный разговор. А после армии… Знаешь, как здорово? Все вещи помещаются в одном рюкзаке, ключей от дома нет, потому что и дома никакого нет, и ты выходишь на дорогу рано утром, когда еще все дрыхнут, и тогда кажется, будто весь мир только тебе принадлежит…
… Я никогда никакой работы не боялся. В том смысле, чтоб не справиться. Если один человек может, значит, и другой тоже может, надо просто понять, что делать и в какой последовательности. Я в Бразилии дома строил, сначала с местными вместе, а потом они обнаглели, работу забросили, а деньги нам уже заплатили. Пришел я, смотрю — вот фундамент, вот доски, вот бревна, а вот я один, такой худой и рыжий. Чего делать? И тут подумал: у меня есть бензопила, есть домкраты всякие, инструмент немецкий, а как же раньше, лет триста — четыреста назад мужики справлялись? Ведь ставили же они дома в одиночку! Что Бразилия! В Австралии первые поселенцы в одиночку раскорчевывали леса, строили дома, потом города… Там я шоферил, недолго, правда…