— Дайте собраться с мыслями, — говорит Николсон, явно выбитый из колеи. — Мне надо это обдумать. Галлард, а вы что об этом думаете?
Галлард откидывается в кресле, скрестив руки на груди.
— Я внимательно прочел досье Маркуса. А потом мы вместе посмотрели беседу с ним. И хотя лично я его не знаю, по досье складывается портрет человека, совершенно отличного от того, кого мы видим сейчас.
— Простите, глупый вопрос можно? — поднимаю я руку. — Другого в буквальном смысле или просто ведущего себя по-другому.
— Прошу прощения, Тео, — отвечает Галлард. — Ведущего себя по-другому. Радикально иначе. И что меня особенно удивляет, что ничего в прошлом привычном Маркусе даже не намекает, что он способен себя вести так, как мы только что видели на экране. Вот посмотрите.
Галлард разворачивает свой ноутбук экраном к нам. На нем открыта видеозапись. Галлард запускает видео: Маркус в суде рассказывает что-то о полученных им данных криминалистической экспертизы. Он выглядит напряженным, на вопросы реагирует почти испуганно, хотя они касаются каких-то сугубо технических моментов. Его руки постоянно нервно двигаются.
— Это совсем другое поведение под стрессом по сравнению с тем, что мы только что видели.
— Маркус всегда был немного дерганым, — говорит Николсон. — Но я видел, что он может давать показания весьма спокойно.
— Верно, — соглашается Галлард и включает другое видео. — Например, как вот тут?
На экране снова Маркус в зале суда, но на этот раз гораздо более спокойный. Он говорит полными предложениями и весь его вид значительно ближе к тому, что мы видели сегодня.
— Две разные записи, — подводит итог Галлард. — Две разные версии одного человека. Агент Николсон, вы можете вспомнить, когда снято второе видео?
— Дело Кингстона? Кажется, повторное слушание. Возникли вопросы к данным экспертизы, которую проводил Маркус, и ему пришлось давать разъяснения. Он отлично справился, подозреваемого осудили.
— Судя по материалам дела, к даче показаний Маркус готовился неделю. Часами сидел с юристами, чтобы пройти слово в слово по заготовленной речи. Итак, мы видим две модели поведения Маркуса под внешним давлением. Во втором случае у него была возможность все обдумать, а в первом его застали врасплох. Он умный человек и при должной подготовке прекрасно с собой справляется.
— Но это не значит, что он убийца! — протестует Николсон.
— Не значит. Но есть кое-что, чего вы не знаете. Слышали о деле ресторанчика «Яичница»?
— Я еще здесь не работал. Убийство владельца ресторана, кажется? Вроде решили, что убийцей был партнер.
— Верно. Маркус работал над криминалистической экспертизой на этом деле. Партнера оправдали. Частично потому, что единственное, что он рассказал полицейским до того, как к нему пустили адвоката, было то, как он потерял сознание задолго до смерти жертвы. Теоретически кто-то мог подсыпать ему наркотик или снотворное и в это время совершить убийство. Этого хватило для обоснованного сомнения и его оправдали, — рассказывает Галлард.
— Хотите сказать, что сейчас Маркус использует ту же историю? — спрашиваю я.
— У меня стенограмма перед глазами, — Галлард показывает пальцем в экран ноутбука. — Маркус повторяет все практически дословно. Сработало тогда, может, и сейчас тоже сработает.
— Значит, это он, — говорит Николсон.
— Я практически уверен, что да, но что-то в этой истории не совсем сходится, — продолжает Галлард. — Весь опыт и инстинкты психолога-криминалиста говорят мне, что Маркус невиновен. Я еще раз прогнал его досье через нашу систему, но в нем нет ни одной зацепки. Ни одного признака, что он вообще способен так себя вести. Ровно наоборот. Все показатели агрессивности по нижней планке. Он совершенно неконфликтен. Скорее всего потому и стал криминалистом, а не полевым агентом.
— Что-то стало толчком и он сорвался? — спрашивает Николсон.
— Похоже, но для этого тоже должны быть хоть какие-то предпосылки. Да и следы остаются обычно. У нас же совершенно спокойный человек с чрезвычайно развитыми способностями к эмпатии. Его бы совесть замучила, убей он кого-нибудь. Да и после такого преступления он бы точно сознался, по крайней мере если верить его досье.
— Доктор Крей, а вы что думаете? Могут люди так меняться?
Я вспоминаю разговор о лягушках-оборотнях во время расследования дела Гризли-Убийцы, после которого меня сочли главным подозреваемым, и стараюсь подбирать аналогии очень аккуратно.