ческий, абхаз — абхазец и т.п. Далее, это всевозможные зву) ковые чередования, происходящие в корне слова: нога — ноги
([г] — [г’]* ), день — дня, щель — щёлка, сжечь — сожгу, мочь —
могу — можешь, прочитать — прочесть, вести — вел и т.п.
Наконец, к вариантам плана выражения можно отнести и
речевые искажения формы слова, вызванные разными при) чинами: действием аналогии, стремлением к сокращению, к
экономии речевых усилий и т.п. Ср.: проволка вместо прово"
лока, наверно вместо наверное, полувер вместо пуловер, ма"
хаешь вместо машешь, вовнутрь вместо внутрь и т.п.
Крайняя точка, к которой стремится семантическое раз) витие слова, — это р а с щ е п л е н и е з н а к а, появление на
его месте двух новых, самостоятельных единиц. Если при
этом форма двух новообразовавшихся знаков остается той же
самой (одинаковой), а сдвиг в значении бросается в глаза, мы
* Апостроф, или надстрочная запятая ( ’ ), используется в фонети) ческой транскрипции для обозначения мягкости согласного.
52
говорим: это о м о н и м ы. К примеру, можно утверждать, что
сегодня в русском языке есть два слова лисичка: одно обо) значает маленькую лису, другое — гриб. (Когда)то же это
было единое слово: гриб прозвали так за цветовое сходство с
лисицей.) Кстати, и приводившееся уже слово стол в значе) нии ‘учреждение’ фактически тоже представляет собой омо) ним по отношению к слову стол — ‘разновидность мебели’, их связывают только общие исторические корни. В столе за) казов, строго говоря, может не быть ни одного стола... Вооб) ще, омонимия распространена значительно шире, чем мы ду) маем, и, конечно же, шире, чем это отражено в словарях.
Просто действует определенная психологическая инерция —
«гипноз формы»: кажется, что если два слова одинаково пи) шутся или звучат, то это вроде бы и одно слово — тем более
если есть подозрения на их общее происхождение.
Омонимия — один «полюс» в развитии знака, к нему при) водит изменение плана содержания, незаметные вначале се) мантические сдвиги. Другим «полюсом», другим ориентиром
в эволюции знака является синонимия. К синонимии приво) дит изменение формальной стороны.
Очевидный сдвиг формы при сохранении содержания оз) начает на практике переход к совершенно иной звуковой обо) лочке, т.е. опять)таки к другому слову. Так когда)то древне) германское имя Карл, попадая в разные языки, получало
различный вид: в английском — Чарльз, во французском —
Шарль, в испанском — Kapлос, в польском — Кaроль и т.п.
Сегодня это разные имена, но можно сказать — равнознач) ные, синонимичные. (Поляки, например, так и говорят о
Карле Великом, короле франков, — «Кaроль Вельки».) Од) нако подобное происходит и с именами нарицательными, и в
рамках одного языка. Скажем, современные русские слова
сторож и страж, скользкий и склизкий, девушка и девица и
т.п. восходят к одному и тому же корню. Ныне это разные, хотя и синонимичные слова. От глагола идти сегодня обра) зуются формы настоящего времени иду, идешь... и прошед) шего времени шел, шла... — и мы по праву считаем их обра) зованными от разных корней. Однако когда)то это был один
53
и тот же корень, просто он до такой степени разошелся в сво) ем плане выражения...
В том же ряду — формального расхождения, «располза) ния» знака — можно рассматривать и обычные синонимы, не связанные общим происхождением. К примеру, в русском
языке XX в. слово аэроплан вытеснялись синонимом само"
лет: фактически (при неизменном содержании) на место од) ной формы пришла другая. Или слово студень получило в
русском языке синоним холодец: опять)таки знак «располз) ся» в своем плане выражения, превратился в два знака. В бе) лорусском рядом с заимствованным (латинского происхож) дения) существительным экзамен получает распространение