За этой иронией скрывается серьёзнейшая проблема и российской элиты, и конспирологического сообщества. В изменившейся политической ситуации — пусть это будет даже формальный переход к демократии — «теория заговора» должна выполнять важнейшие социально-политические задачи. К ним относится, прежде всего, возможность актуализации «образа врага», что явно необходимо в рамках достижения конкретных тактических целей, как внешних, так и внутренних. Власть, действующая самостоятельно, лишена известной свободы в конструировании подобных схем и наполнении их конкретным материалом. Чем шире конспирологическое «экспертное» сообщество будет представлено в социокультурном пространстве (медийном, информационном, «аналитическом»), тем больше шансов на реализацию поставленных целей и задач. Даже определённые «экстравагантность» и «экстремизм» отдельных вариантов «теории заговора» будут в итоге «работать» на положительный результат. К сожалению, в России в настоящее время для этого нет должных кадровых ресурсов и должных теоретических наработок.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В завершение нашего исследования хотелось бы сделать ряд предварительных выводов, касающихся как предмета представленной работы, так и вопросов более широкого спектра. На сегодняшний момент наблюдается ситуация явного дефицита теоретико-методологического комплекса идей, исследовательских направлений, то есть онтологической составляющей всякого научного знания. Причинами тому выступают не только социально-политические изменения в российском обществе, отказ от понимания марксизма как абсолютного критерия истины. В этих условиях востребованными могут стать и становятся теории и методологии, которые стремятся к преодолению междисциплинарной изолированности, построению или восстановлению метатеоретического мировоззрения. Под метатеоретическим мировоззрением мы понимаем систему идей, которая способна была бы соединить уровни теоретические и практические. Нужно помнить, что привлекательность марксизма объясняется не только его социально-политическим содержанием. Известное разочарование в марксизме как в социальном проекте, наступившее у многих западных интеллектуалов в 60-е годы прошлого века, не сопровождалось отказом от марксистской методологии.
Для наступавшей эпохи постмодернизма идея многофакторности реальности, отрицание возможности познания социальной процессуальности выступает доминантой. «Именно субъект-объектная корреляция заставляет новые поколения историков заново всматриваться в прошлое и по-новому переписывать историю в соответствии со своим индивидуальным её видением. В рамках постмодернизма субъективизм исторического знания субъективизируется. Неизбежный субъективизм превращается в волюнтаризм, отказ от аргументации при эвристическом выборе идей и методик»{757}. Следует отметить, что корпус современных гуманитарных концепций всё-таки не смог прижиться на отечественной почве как раз в силу его установочной дискретности. Приведём весьма характерное суждение М. Л. Гаспарова, которого трудно упрекнуть в научном обскурантизме: «Французских структуралистов я просто не мог читать, настолько переусложнёнными казались мне их абстракции и настолько непрактичными — приёмы разбора»{758}. Российская гуманитарная мысль, как мы говорили выше, отказавшаяся от тотального доминирования концепции исторического материализма, а точнее — от его содержательной составляющей, так и не сумела к настоящему времени выработать иных концепций. Марксистская методология, что ясно стало уже в середине прошлого века, оказалась непригодной для решения целого класса задач. Но адекватной альтернативы на сегодняшний день социально-гуманитарная наука так и не сумела найти.
Не претендуя на роль создателя «третьего пути», всё же заметим, что представленная работа, помимо своей содержательной составляющей, в определённой мере служит попыткой нахождения тех методологических принципов, которые могут быть использованы в социальном гуманитарном познании. Конкретность изучения конспирологической проблематики, нацеленность на анализ конкретных, то есть историчных форм социального сознания не замыкает исследователя в чисто эмпирическом кругу познания, но позволяет нам подойти к решению широкого комплекса вопросов.