Но инквизиция, с ее столбами для сожжения, дыбами и дьявольскими пытками, отменена сегодня, к счастью, даже в Испании. Иначе эти строки никогда бы не были написаны; и наше Теософское общество не имело бы в стране Торквемады, том «древнем рае», где устраивались празднества по случаю сожжения людей, столь усердных и добрых теософов, как это имеет место сегодня. СЧАСТЛИВОГО НОВОГО ГОДА им, так же как и всем нашим братьям, разбросанным по всему земному шару. Но только мы, теософы, которых столь благожелательно называют «семикратно помешанными», предпочли бы иметь другой день для празднования нашего Нового года. Подобно императору-отступнику, многие из нас все же имеют сильную и томительную любовь к поэтическим, блестящим богам Олимпа и решительно отказались бы от двуликого фессалоникийца. Первое число месяца Януария всегда было скорее посвящено Янусу, чем Юноне; и януа, означающее «ворота, которые открывают год», сохраняет благо для каждого дня в январе. 3 января, например, было посвящено Минерве-Афине, богине мудрости, и Изиде, «той, которая порождает жизнь», древней покровительнице доброго города Лютеции. С тех пор мать Изида пала жертвой католической веры и цивилизации, и Лютеция вместе с ней. Обе они были обращены в Юлианское летоисчисление (наследие язычника Юлия Цезаря, использовавшееся христианством до XIII века). Изиду окрестили Женевьевой, и она стала канонизированной святой и мученицей, а Лютеция была названа Парижем просто ради перемены, сохраняя ту же самую покровительницу, но с добавлением фальшивого носа.[60] Сама жизнь – это печальный маскарад, в котором в каждый момент совершается ужасная пляска смерти; почему же, в таком случае, не допустить участие любого календаря или религии в этой пародии?
Коротко говоря, теософам (и особенно эзотерическим теософам) следует выбрать день 4 января в качестве своего Нового года. Январь находится под знаком Козерога, таинственного Макара индийских мистиков – «кумаров», который, как утверждается, воплощается в людей под десятым знаком Зодиака. Веками день 4 января посвящался Меркурию-Будхе,[61] или Тоту-Гермесу. Таким образом, все сходится к тому, чтобы сделать из него праздник для тех, кто изучает древнюю Мудрость. Назвать ли его арийским именем Будха или Будхи, эллинским Меркурием, сыном Целуса и Гекаты, или божественной (белой) и инфернальной (черной) магии, или, опять же, греко-египетским именем Гермеса или Тота, в любом случае, этот день кажется нам предпочтительнее, чем установленное1 января – день Януса, двуликого «бога времени». Хотя это название очень подходит, поскольку его празднуют все политические оппортунисты во всем мире.
Бедный старый Янус! Какими же растерянными должны выглядеть оба его лица при последнем ударе часов в полночь 31 декабря! Нам кажется, что мы видим эти античные лица. Одно из них обращено с сожалением в Прошлое, в быстро разрастающемся тумане которого исчезает умершее тело 1889 года. Скорбные глаза Бога с тоской провожают главные события минувшего Annus [года, лат. ]: разрушающаяся Эйфелева башня; крушение «монотонных», как «десятый мул» Марка Твена, аллитераций Парнелл-Пижо; различные отречения, снятия с должности и самоубийства в королевской семье; хиджра аристократических Мухаммедов, и тому подобные капризы и фиаско цивилизации. Это лицо Януса – Прошлое. Другое же, лицо Будущего, пытливо обращено в иную сторону и вглядывается в самую глубь чрева Будущности; безнадежная пустота в широко открытых глазах обнаруживает неведение Бога. Нет; ни два лика, ни даже появляющиеся время от времени четыре головы Януса и их восемь глаз неспособны пронзить толщу покровов, окутывающих кармические тайны, которыми чреват Новый год с самого момента своего рождения. Чем одаришь ты мир, о фатальный 1890 год, с твоими цифрами между единицей и нулем, или, символически, между живущим человеком ērectus [прямостоящим, лат. ], воплощением греховных злодеяний, и материальной вселенной![62] «Инфлюэнца», которую ты уже заработал, очевидна для людей, способных распознать ее. Из американских новостей мы уже осведомлены о людях, ежедневно гибнущих на улицах Лондона из-за того, что они натыкаются на электрические провода новой «мании освещения». Не видишь ли ты, о Янус, сидящий подобно «сестре Анне» на парапете, разделяющем два года, маленького Давида, убивающего гигантского Голиафа, маленькую Португалию, убивающую великую Британию, или ее престиж, по крайней мере, в выжженных солнцем землях тропической Африки? Или это некий буддийский бонза из Небесной империи, протянувший руку помощи индийскому шудре, заставил тебя хмуро сдвинуть твои брови? Не пришли ли они затем, чтобы обратить две трети англиканских священников и заставить их поклониться лазурному Кришне и Будде со слоноподобными свисающими ушами, сидящими скрестив ноги на напоминающем капусту лотосе и столь ласково улыбающимися? Ибо это и есть теософские идеалы – даже, сама теософия, божественная мудрость, – искаженные в наиболее грубо материалистическом, все-антропоморфизующем разуме среднего британского обывателя. Сколь невыразимы те ужасы, которые откроешь ты, о 1890 год, перед глазами мира? Будет ли он, непоколебимый и с усмешкой встречающий каждую жизненную трагедию, смеяться тогда, когда Янус, из-за ключа в его правой руке называемый привратником, стражем Небес – эту функцию он выполнял многие века, пока не превратился в Святого Петра, – использует этот ключ? Только тогда, когда он откроет одну за другой дверь в каждый из 365 дней (поистине, «тайные комнаты Синей Бороды»), которые должны стать твоим будущим исходом, о таинственный странник, только тогда народы смогут решить, был ли ты «Счастливым» или Nefastus [проклятым богами, лат. ] годом.