ТЕОСОФСКИЕ ЗАПРЕТЫ

Хорошая карма – та, которую желает Эго, которая необходима для него. Плохая карма – та, которую Эго не желает, и она не является для него необходимой.

Именно с этой целью Эго, направляемое и контролируемое законом, справедливостью, необходимостью эволюционного подъёма, а не фантазией, эгоизмом, местью или амбициями, уверенно выберет место в земной жизни, которое наделит человека кармой для истинной, конечной пользы. В этом свете даже праздная, равнодушная ко всему жизнь человека, рождённого богатым, так же правильна, как и жизнь человека, родившегося бедным и злобным.

Когда такой вопрос задаётся с нашего физического плана, видно, что «преимущества», к которым кто-то стремится для усиления характера, для проявления душевной силы и энергии, эгоистичный мир посчитал бы отсутствием таковых. Борьба необходима для приобретения силы, удары злой судьбы нужны для углубления характера, скудные возможности можно использовать для приобретения силы духа, бедность должна рождать щедрость.

Речь идёт не о крайностях в этом вопросе, а о середине. Родиться в невыгодном положении, у пьющих и больных родителей, в преступной среде является наказанием, которое означает ожидание на дороге эволюции. В общем, это состояние необходимо, потому что в предшествующей жизни Эго притянуло к себе тенденции, от которых нельзя избавиться никаким другим путём. Но нельзя забывать, что достаточно часто чистое сильное Эго, оставаясь хорошим и чистым, воплощается как раз в такие ужасные условия ради того, чтобы постоянно поднимать других и помогать им.

Родиться в условиях нищеты не означает отсутствия преимуществ жизни. Повторив сказанное многими мудрецами до него, Иисус хорошо описал трудности, переживаемые богатым человеком по вступлению на небеса. Если смотреть на жизнь с узкой точки зрения тех, кто говорит, что существует только земля, и после неё либо вечный рай, либо ад, тогда к бедности следует относиться как к огромной помехе в жизни, которой хорошо было бы избежать. Но, зная, что у нас много жизней, и они дадут нам всё необходимое для постепенного развития характера, следует согласиться, что бедность сама по себе не обязательно плохая карма. Бедности не свойственно порождать эгоизм, богатство требует его.

Пребывание в теле, рождённом для боли, лишений и горя, которые сопутствуют современной бедности, полезно и справедливо. Поскольку настоящее состояние цивилизации со всем ужасом бедности, преступлений, болезней, взаимного непонимания почти повсюду выросло из прошлого, в котором работали мы сами, то по справедливости мы должны испытать всё это в какой-то момент нашей деятельности. Если кто-то не обращает внимания на горе людей, то, воплощаясь в следующую жизнь, он непременно окунётся в одну из трущоб наших городов. Только тогда страдание, оставленное такой ситуацией, отпечатается в душе и в дальнейшем приведёт к сочувствию и заботе о других. Потому что, не пережив влияний, оказываемых условиями жизни, нельзя понять или оценить их только по описанию. Личности, которой предстоит испытать такие условия, это может не нравиться, но если Эго решает, что следующая личность должна побыть в подобных условиях, тогда они будут для неё полезными, а не вредными.

Если посмотреть на область воздействия на нас так называемых благоприятных возможностей: денег, путешествий и учителей, можно сразу увидеть, что всё это связано только с умом и ни с чем другим. Знание разных языков, археология, музыка, насыщение прекрасными видами, деликатесы, самая лучшая одежда, разнообразные путешествия и связанные с этим впечатления для слуха и зрения – всё это начинается и кончается в мозгу, а не в душе или характере. А поскольку мозг – это часть изменчивого и преходящего тела, вся фантасмагория исчезает из вида и употребления тотчас, как только нота смерти посылает свою ужасную вибрацию через физическую форму и выгоняет обитателя. Удивительный, исключительно важный мастер – мозг распадается и ничего не остаётся, только слабый аромат здесь и там, зависящий от истинной внутренней любви к какому-нибудь занятию, образу или ощущению. От всего этого ничего не остаётся, только несколько стремлений – скандх, да и те не самые лучшие. Таким образом, в результате благополучие превращается в полное неблагополучие. Но вообразите те же ум и тело в тяжёлых условиях, большую часть жизни выполняющие свои обязанности, а не ублажающие чувства. Такой опыт оставит отпечаток в характере, выжжет свой след, высечет больше энергии, больше способностей, силы духа и стойкости. Таким путём во все времена формировались великие характеры. Другой способ – это способ создания банальной посредственности, которая, в конце концов, не что иное, как животное.

Пер. с англ. Л. Лещинер

САМОУБИЙСТВО – НЕ СМЕРТЬ

Как изучающий теософию и природу человека, я заинтересовался дискуссией о самоубийстве, для которой The World предоставил место на своих страницах. Полковник Инджерсол, обладающий красноречием агностик, изложил свои взгляды на смерть, ничего не предложив несчастному самоубийце   за пределами его могилы, что могло бы как-то оправдать этот акт, за исключением возможности трусливо сбежать от ответственности или боли. Те же, кто, как Ним Кринкл, не согласны с полковником Инджерсолом, считают достаточным простого утверждения, что это грех – убивать тело, которое дано Богом. Ни одно из этих представлений не является ни удовлетворительным, ни научным.

Самоубийство могло бы быть санкционировано только в случае полной убеждённости, что человек – это только тело, которое следует освободить от страданий. Но отсюда всего лишь один шаг до того, чтобы оправдать убийство других людей, которые могут быть старыми или безумными, немощными или порочными. Поскольку, если скопление атомов, называемое телом, – это всё, что в нас есть, и если человека не отождествлять с духом, не рождённым и, по сути, бессмертным, тогда: что может быть плохого в разрушении того, что вам принадлежит, и разве нельзя в этом случае обосновать подобное отношение не только к себе, но и к другим людям? Священник осуждает самоубийство, но можно быть христианином и всё же придерживаться мнения, что быстрое освобождение от земных забот может на несколько лет приблизить вероятные небеса. Христианина удерживают от самоубийства не столько серьёзные основания, выдвинутые его религией, сколько его малодушие. Какой бы ни была смерть, естественной или насильственной, она всегда сопровождалась ужасом и называлась "королём ужасов". Хотя смутно представляемые небеса и предлагались с одной стороны, жизнь и смерть были так мало поняты, что люди предпочитали скорее иметь известные им неприятности, чем переходить к чему-то другому, возможно, ещё более неприятному.

Самоубийство, как и любое другое убийство, является грехом, потому что внезапно нарушает мировую гармонию. Оно является грехом, потому что разрушает естественное развитие. Естественное развитие существует ради души, а не для чего-то другого; оно, так сказать, запланировано, чтобы предоставить душе опыт и возможность достижения самосознания. Это может происходить только посредством тела, через которое душа приходит в соприкосновение с природой. Разрыв этой связи до момента её естественного прекращения приводит к необходимости восстановления процессов, оставшихся незаконченными. А поскольку те процессы должны продолжаться через душу, которая разрешила убийство, она получает в результате значительно больше страдания и боли.

Нарушение всеобщей гармонии – больший грех, чем думает основная масса человечества. Большинство людей считает своё существование изолированным, отдельным от всех, никак не связанным с другими людьми. Но, реально, они повсюду связаны во всём мире со всеми другими душами и умами. Тонкая, невидимая, но действенная сеть связывает их всех вместе, и если кто-то один из всех этих миллионов нарушает связь, вся масса чувствует это посредством своих душ и умов, и может возвратиться к нормальному состоянию только через болезненное урегулирование. Это урегулирование осуществляется на невидимом, но наиважнейшем плане существования, на котором обитает истинный человек. Таким образом, каждый, убивающий себя или кого-то другого, налагает на всё человечество незаконное бремя. От этого греха он не может избавиться, поскольку смерть его тела не отключает его от остальных; она только перемещает его, лишённого природных инструментов, в тиски законов, могущественных и безжалостных, непрерывающихся в своём действии и обязательных для исполнения.