Я справлюсь.
Мама ведь справилась… Она смогла.
В самом крайнем случае уеду к тете, хотя она меня не ждет — там и без меня есть кому помогать. К Вите возвращаться нельзя — он может меня там искать, Андрей знал, где я живу. Сниму квартиру… Или лучше комнату — дешевле, а мне придется экономить. Пока смогу — буду работать и копить, а если не платить за учебу, то мне хватит на жизнь.
Нам хватит.
Уйду в академ, потеряю год или два, даже три — ну и что. Мама отказалась в свое время от большего. И хотя решение было сложным, а впереди пугающая неизвестность, я сразу почувствовала облегчение.
Главное, чтобы он меня не нашел.
А он не найдет.
Если никому не скажу свой новый адрес и номер телефона, не буду появляться в ВУЗе — он просто не сможет найти. Отчество по его имени дам. И глаза его запомню — это могу обещать.
Я нашла дешевую комнату в старой квартире. Хозяйкой была пожилая бабушка. Я не предупредила о беременности, потому что жить нужно было где-то уже сейчас, а комната подходила по цене.
Через месяц жизнь более-менее вошла в колею. Мне пришлось купить ноутбук, чтобы работать. Деньги, доставшиеся от Андрея, я отложила, и старалась собрать побольше, испуганная перспективой родить в одиночестве.
Работала. Вечерами сидела одна. Я думала, будет легче.
А меня крыло без него.
Мы не так долго встречались, но пришлось привыкать жить без него, и это было больно. Может быть, гормоны виноваты. Может, тотальное одиночество. В моей комнате было уютно, спокойно, я ощущала себя кошкой, устроившей логово в преддверии родов, но от тоски хотелось выть… Каждый день плохо до боли в горле и слез по ночам.
Мне хотелось, чтобы он был рядом, а не отправил на аборт.
Я сидела у окна с блокнотом, черкала карандашом. Валера меня хвалил раньше, говорил, я хороший график. Я так и не забрала у него вещи, хотя они мне позарез нужны. Еще немного и они на меня не налезут, когда начнет выпирать живот.
Пока я боялась там появляться.
Боялась появляться везде, где Андрей мог найти меня.
Из-под грифеля сами собой выходили четкие, рваные штрихи. Экспрессивные из-за эмоций, которые сводили меня с ума. Раньше я часто рисовала Валеру, но сегодня это не он. По памяти я рисую нашу первую ночь с Андреем. Рисую его тело в деталях: дорожку волос внизу живота, рельефные мышцы, которые меня восхитили, шрамы на груди. Одна рука заброшена за голову. Я выделяю бицепсы. Рисую темный, полный первобытного зла, взгляд. Кривой рот. Кольцо на руке. Его приятно рисовать: я словно к нему прикасаюсь. Пока я рисую — он мой.
Только мой.
Говорят, опасный мужчина одновременно начинает манить.
Это правда.
Я рисую себя рядом с ним. Мою руку на его животе. Рисую, как лежу на плече. Как мы целуем друг друга. Заполняю страницу за страницей, пока не стирается карандаш.
Такое чувство, что той ночью меня коснулась темнота и что-то во мне изменила.
Зачем я спала с ним.
Теперь будет сниться. Буду вспоминать, жалеть, мечтать и мучиться, что было бы, если бы не ушла. Я его полюбила — за ту ночь. За голос, за глаза, за шрамы…
Полюбила дьявола.
Аборт можно сделать до двенадцати недель.
Так меня предупредили.
То ли по мне видно, что я одна — без семьи и с финансовыми проблемами, то ли так говорили всем юным девушкам без мужа. В двенадцать недель мне назначили первое, самое важное УЗИ.
— Морозова!
Я поднялась с кушетки и направилась за медсестрой в кабинет.
— Ложитесь, — ничего не слыша от волнения, я улеглась на кушетку, задрав блузку.
Сейчас я больше всего хотела, чтобы мама была со мной. Или отец ребенка. Но Андрей не похож на того, который за ручку будет водить свою женщину по беременным делам. Несмотря на то, что врач старалась быть дружелюбной, было видно, что таких, как я, у нее много и она торопится.
— Все хорошо-о, — протянула врач, вдавив холодный датчик мне в живот. — Вот он… Видите плод?
— Вижу, — у меня перехватило дыхание: смешная фасолинка на экране била ручками.
Я впервые увидела ребенка. Пока она перечисляла параметры, смотрела на экран. Кроха двигалась: резвилась, и играла у меня в животе, не подозревая, что его ждет.
Что мама будет одна. Что ей будет сложно.
Чувствует себя в безопасности, абсолютно уверенный во мне.
— Развивается нормально. Ну что же вы не улыбаетесь? Все хорошо с вашим ребеночком, поздравляю!
Я несмело растянула губы в улыбке.
— Мальчик или девочка?
Мне хотелось, чтобы была девочка. Тогда было бы, как у нас — мама и дочка. Я бы ее в честь мамочки назвала.