Брат Феликс (шепотом). Достаточно!
Нацист. Не рассказывать?
Брат Камиль. Нет. Рассказывай!
Нацист. Я ей советовал, чтоб выбрала петлю, а она уперлась, чтоб отравили. Повесить — раз плюнуть, легко, быстро и не больно.
Брат Павел. Вы решили ее отравить?
Нацист. Она сама так захотела. Мы ей вылили все лекарства в глотку, но ее через минуту вырвало. Я разозлился, потому что она все загадила! Сказал ей умыться, но она не могла…
Брат Павел. Вы же ее перед этим избили до потери сознания?
Нацист. Ну да.
Брат Павел. Так откуда же ей взять силы?
Нацист смотрит на Павла, как бы не понимая вопроса.
Нацист. Не было у нее сил. Я помог ей одеться. Потом мы отвели ее на кладбище.
Брат Хороний. Хотели ее там убить?
Нацист. По дороге кто-то сказал, что она, может быть, исправится, но ей нельзя было верить на слово. А если не исправится?
Братья смотрят на Нациста, они уже не в состоянии задавать вопросы.
Нацист. Я выбрал дерево, пацаны помогли ее поднять, я перебросил веревку через ветку. Они тянули с другой стороны. Она начала хрипеть. Я отпустил веревку, подумал, что она на меня блеванет. Она так висела несколько минут, а когда мы ее опустили на землю, она еще дышала. У нее были судороги.
Брат Феликс все время ходит по трапезной. Он подходит к Нацисту, смотрит ему в лицо, словно стараясь что-то отыскать, потом отворачивается и отходит.
Нацист. Ну, надо было что-то делать. Я вынул из сумки нож и два раза черканул по горлу.
Брат Феликс. Ты понимаешь, что говоришь? Понимаешь значение слов, которые ты произносишь?
Братья смотрят на Брата Феликса, потом на Нациста, который не понимает, чего тот от него хочет.
Нацист. Нуууу… мы ждали, пока она совсем умрет. Молились: Господи, возьми ее к себе и прости ей всё. Потом я сказал пацанам, чтоб они нашли свободную могилу, но все было занято. Поэтому мы ее спрятали под мусором.
Брат Феликс стоит лицом к братьям. Смотрит на них пронизывающим взглядом, повторяя одно и то же.
Брат Феликс. Молились!.. Молились!.. Молились…
Брат Павел. У него все психологические тесты в норме, исследования специалистов тоже ничего не выявили.
Брат Феликс. В норме.
Брат Хороний. А когда все закончилось, что вы делали дальше?
Нацист. Домой пошли чай пить, потому что поздно уже было.
Затемнение.
Монахи одни. Брат Феликс в шоке от услышанного. Он не знает, что делать дальше.
Брат Феликс. Что мы, собственно говоря, делаем?
Брат Камиль. Делаем, что можем.
Брат Феликс. То есть…
Брат Феликс снимает рясу. Аккуратно складывает. Остальные братья молча наблюдают за ним.
Брат Феликс. Мы ничего не можем.
Брат Камиль. А ты бы хотел одними молитвами уничтожить все зло?
Брат Феликс. Молитва может помочь тому, кто молится.
Брат Павел. Да, правда.
Брат Феликс. Их язык — не для молитвы. Они говорят на совершенно другом языке.
Брат Камиль. Дело не в языке… (тише) а в сердце.
Брат Павел. Но понимаем ли мы их? Это настоящая Вавилонская башня!
Брат Феликс. А что здесь понимать? Какую ты выбираешь смерть?
Брат Павел. Что?
Брат Феликс. Что мне с тобой сделать: отравить, сжечь, четвертовать?!
Брат Хороний. Перестаньте, братья!
Брат Феликс. Ты с ними по-людски, а ведь они подонки!
Брат Хороний. Может, как раз в этом принципиальная разница, которую надо понять?
Брат Феликс. А что здесь понимать? Они находятся за стеной, которую нам ничем не прошибить!
Брат Камиль. Я понимаю ваше нетерпение, может, брат Феликс хотел бы все сразу, а здесь надо потихоньку, шаг за шагом…
Брат Феликс. Если появится надежда, что мы к чему-нибудь придем.
Брат Камиль. Ты что, передумал?
Брат Феликс. Передумал?
Брат Камиль. Ну, снял рясу, то есть хочешь уйти?
Брат Феликс. Я? Куда мне идти?
Брат Камиль. Ну, не знаю, ты можешь отказаться от служения Господу, снять рясу, жениться, стать антиклерикалом, все возможно, ты — свободный человек.