Нацист. Мозги мне ебут, и все! (Отворачивается, стоит у окна, словно раздумывая, прыгнуть или нет.)
Брат Феликс с наигранным спокойствием продолжает читать.
Брат Феликс. «…если мы снесем все эти несправедливости с терпением и радостью, думая о страданиях нашего Благословенного Господа, которые мы разделим с ним из любви к Нему, напиши, о Брат Лев…»
Нацист поворачивается и направляется в сторону двери.
Нацист. Иду блевать!
Брат Феликс. «…это, наконец, и есть совершенная радость».
Нацист хлопает дверью. В классе царит гробовая тишина.
Будуар Чичолины. Кермит стоит в дверях, он только что вошел. Чичолина — вызывающе одетая сорокалетняя женщина с большим бюстом. Кермит смущен.
Чичолина. Так это ты девственник?
Кермит. Не понял?
Чичолина. Ну, ты спал когда-нибудь с женщиной или только сам себя?..
Кермит, смутившись, поворачивается боком, стараясь не смотреть ей в лицо. Она встает и подходит к нему.
Кермит. Ну, о таком не говорят…
Она берет его за подбородок и смотрит ему в глаза. Он вырывается.
Чичолина. У меня обо всем говорят, как на исповеди.
Кермит вырывается и отворачивается, как будто хочет убежать.
Кермит. Во дает, прям как у монахов…
Она хватает его за рукав, тянет за собой.
Чичолина. У меня не выражаться, понял? Ты знаешь, кто я?
Кермит. Мммм…
Чичолина. Ну, кто я?
Кермит. Ну, знаю.
Чичолина. Если знаешь, скажи.
Кермит робко смотрит на нее.
Кермит. Ну, блядь…
Чичолина хватает Кермита и бросает на кровать.
Чичолина. Не смей выражаться!
Кермит. А че такое?
Чичолина. А ничего! Скидывай все!
Кермит. Как это?..
Чичолина. Я что, непонятно говорю? Раздевайся!
Кермит. Но я только…
Чичолина. Ты зачем пришел? Наверное, не поговорить.
Кермит. Как раз поговорить.
Чичолина. Говорить можешь там, с монахами, а у меня надо работать… За дело!
Кермит. Я только хотел узнать, как это бывает… Кореша мне столько о вас рассказывали…
Чичолина. Кореша? Какие кореша?
Кермит. Ну, Пахан, например…
Чичолина. Вроде мужики, а языками мелют, как бабы, ха, ха! Ну, целка, вперед!
Кермит. Я не целка!
Чичолина. Нет? Ну это мы сейчас узнаем. (Выключает свет.)
На сцене видны только темные силуэты. Слышна какая-то душещипательная мелодия. Потом ее сменяет «Ты тоже Бог, пойми ты это…»
Акт II
Брат Феликс входит в спальню, неся в руках стопку глянцевых журналов. На всех обложках обнаженные женщины с огромной грудью.
Брат Феликс. Кто это сюда принес?
Все. Это не наше.
Брат Феликс. Откуда здесь взялась порнография?
Кабель. Порно? Здесь? Не может быть!
Брат Феликс. А это что? (Показывает журналы.)
Все бросаются вперед.
Пахан. Можно?
Кермит. Мне тоже!
Мелкий. И мне!
Телка. Можно посмотреть?
Пахан удивленно смотрит на Телку.
Пахан. Ты?
Брат Феликс. Вот именно.
Все расхватывают журналы. Листают, ржут.
Кермит. Это художественные журналы.
Пахан. По искусству…
Брат Феликс отбирает у них журналы и прячет в рукаве рясы.
Брат Феликс. Это искусство? Это?
Пахан. Еще какое.
Все (ржут). Искусство любви!
Кермит. Вот кто дышит полной грудью!
Мелкий (писклявым голосом). У них и на чем сидеть есть!
Брат Феликс. Тихооооо!