Всё, обсуждать ничего не будем, это беспредметно.
Утром по дороге в аэропорт Вере не удалось поговорить с приятным и умным водителем, потому что вниманием интересного собеседника полностью овладел папа.
Только прощаясь, получая от девушки расчёт, мужчина поинтересовался:
— Ну, что, моя юная израильтяночка, как ты нашла нашу страну, наших людей, порядки и порядок?
— Простите, но пока всё грустно, но хочу пожелать в скором времени хороших перемен, ведь потенциально у нас белорусский народ очень хороший — терпеливый, доброжелательный и работящий, а мерзавцы везде встречаются.
— В последних аспектах соглашусь, но с оговорками, а в первом согласен полностью, мы, действительно, терпеливый народ.
Не успела Вера с родителями ещё вдоволь насидеться в зале ожидания, как объявили посадку, и девушка одна из первых устремилась к таможенному контролю. К сожалению, тут же начались неприятности, где она их меньше всего ожидала — подарок Галю ни за что не хотели пропускать, требовали справку из министерства культуры о провозе за границу произведения искусства.
Вера возмутилась:
— Но ведь это просто подделка народного умельца…
Полная женщина в трещавшей на ней форме, ехидно улыбалась.
— Больно я знаю, а вдруг это редкая картина Марка Шагала?!
Вон видишь парня, гитару хотел провезти, на ней написано — Бобруйская фабрика деревянных изделий.
Написать можно, что хочешь, а вдруг это гитара «Страдивари»?
— Страдивари делал скрипки…
— Умная, да?
Так вот, картинку твою не пропущу.
Вера сунула противной женщине в карман десять долларов.
— Милочка, ты понимаешь, что без справки из министерства…
В карман женщины легли ещё десять долларов.
— Вот у меня такой жалостливый характер, не могу отказать хорошим людям и всё, проходи быстрей дальше, не маячь с этой картинкой.
Сумку к великой радости Веры не открывали, но, вскинув на весы, обнаружили лишние килограммы и заставили показать ручную кладь.
Вера сразу же пресекла споры.
— Сколько я должна за лишний вес?
— А, чего вы спрашиваете, будто тут не написано — по пять долларов за каждый лишний килограмм.
У вас вместе с ручной кладью тридцать один кило, будьте добры тридцать долларов.
Девушка быстро рассчиталась и подбежала к родителям.
Чмокнув их на ходу, успокоила, что всё в порядке и всунула маме в руку двести долларов.
— Мама, не жалейте себе ничего, кушайте хорошо, зима долгая, не отказывайте себе в витаминах, а весной я вас жду.
Я вас люблю, не обижайтесь на меня, просто ваша дочь уже стала взрослой.
Глава 24
Самолёт взмыл в небо, унося Веру от встретившей её без должного гостеприимства бывшей Родины.
Девушка летела на встречу к такой ещё загадочной, но, с вдохновляющими перспективами Жизни в новой от души приютившей самобытной стране.
В самое ближайшее время её ожидали трудная и интересная учёба в университете, головокружительная студенческая атмосфера с новыми знакомыми, и очень бы хотелось в это верить, возобновление любовных отношений с Галем.
Вере не хотелось ни с кем разговаривать, не вникать в беседы пассажиров, и она достала из сумочки свою поэтическую тетрадь и ушла с головой в недавно открытый для неё мир изящной словесности:
Тёплым светом вдали подмигнул маячок,
Поманил за собой необъятным пространством…
Сердце гулко забилось в ответ горячо —
Возвратилась любовь в разноцветном убранстве.
Вера отвлеклась от начатого стихотворения, уйдя в мыслях в прошлое, вспомнив её первые шаги в поэзии и невольно улыбнулась своим воспоминаниям.
Когда ей было приблизительно пятнадцать лет, у неё вдруг прорезалось вдохновение к стихосложению.
Вера бывало даже на уроках вдруг замирала, полностью абстрагируясь от окружающей действительности и погружалась в свой мир, где главенствовали рифмы, ритм и первые поэтические образы и метафоры.
По совету подруг, обнаруживших её талант и первые стихи, записанные в школьных тетрадках прямо посреди примеров, формул, уравнений и задач, она начала посещать школьный литературный кружок и даже посылать свои стишки в молодёжные журналы и республиканские газеты.
В основном её рукописи не возвращали, а обходились ничего не значащими отписками — мол, ознакомились, интересные стихи, но сырые, наша газета в связи с большим наплывом произведений не может уделить вам место для публикации.
Подобные ответы и игнорирование юной поэтессы, привели к тому, что пыл Веры к стихосложению скоро сошёл на нет, но любовь к поэзии закрепилась в её душе, наверное, навсегда.
Она стала читать стихи известных поэтов: Ахматовой, Цветаевой, здравствующей Беллы Ахмадулиной.
Затем, по совету папы, начала буквально штудировать Есенина, Блока, Гумилёва… перешла к более современным: Асадову, Евтушенко, Коржавину…
Уже перед отъездом в Израиль стала покупать в киосках в изобилии появившиеся вначале девяностых книжонки не известных молодых амбициозных поэтов и в них она находила себя в современной поэзии.
После знакомства с Олегом Фрейдманом, в ней вдруг вновь открылась поэтическая душа, найдя благодатную почву, заиграв на струнах пылкой любви, к ней вернулась тяга к стихосложению.
Засветила в ночи звёздной зеленью глаз,
Золотыми лучами проникла в глубины,
Бриллиантом сверкнула средь множества страз,
На коленях стою перед ней не с повинной.
Нам не нужно друг друга винить и прощать,
Обещать понапрасну, беречь и лелеять…
Неземною любовью надышимся всласть,
Расцветая в друг друге на счастья аллеях.
Девушка так увлеклась начатым стихотворением, что отказалась от самолётной еды, взяв у стюардессы только чашечку кофе.
До самого приземления, Вера продолжала читать и перечитывать своё новое творение, что-то в нём подправляя, заменяя слова и иногда даже целые строчки, но окончательным результатом осталась довольна.
Жаль, Галю нельзя прочитать, не поймёт, а интересно, как к этому её увлечению отнесётся Наташа?
Нет, пока показывать ей не будет, пусть эти первые стихи отлежатся и новые появятся, чтобы не стыдно было перед читателем, а Наташка, если рубанёт, то с плеча, а не хочется показаться смешной неумехой, а главное, страшило разочарование, потому что стихи стали для неё приятной отдушиной.
Вера даже не заметила, как прошла израильскую таможню.
Отметив въездную визу, она, как шла с коляской по зелёной дорожке, так и выкатилась в зал ожидания, где к ней на шею, как и обещала, кинулась с радостным криком подруга.
— Верка, какая ты бледненькая, заморили тебя там, в твоей Беларуси, послезавтра уезжаем отдыхать в Тверию, я уже путёвочки нам застолбила.
Не в пример Вере, подруга выглядела великолепно — на загорелом лице горели синим пламенем широко распахнутые глаза, маленькая грудь без бюстгальтера, райскими яблочками с бугорками изюминок-сосков аппетитно топорщилась из-под майки.
На ней были короткие шортики, выгодно подчёркивающие длинные стройные загорелые ноги.
— Наташка, выглядишь супер, я тоже хочу на море, на солнце и загореть до черноты эфиопки, а то, на твоём фоне кажусь бледной поганкой.
— Усекла, так, куда мы едем с твоим шмотьём, чтобы я знала, какую строить на ближайшее будущее программу?