Офер с Наташей, оба надувшись, упорно молчали.
Так они и ехали какое-то время, не говоря друг другу ни слова.
— Всё, ребята, мне это уже надоело, Офер, разворачивай машину и вези меня обратно.
У меня столько уроков, а я буду тут с вами изнывать, свои отношения могли бы и без меня выяснить, поздравили меня весело и достаточно, ты слышишь!
Вера уже это не говорила, а кричала со слезами в голосе.
Парень вжал голову в плечи и продолжал гнать машину по трассе, а Наташа со слезами на глазах обернулась к ней.
— Верка, не бунтуй, пожалуйста, большого праздника тебе не обещаю, но на сюрприз рассчитывай.
Вера сжала губы и опять уткнулась в окно — они промчались мимо Ашкелона, затем и Ашдода и даже миновали Ришон, но, когда позади остался Тель-Авив, она совсем растерялась.
— Наташенька, не томи душу, но хоть намекни, куда мы едем?
— В мошав возле Пардес-Ханы.
— А, что там?
— Там живут родители Галя и он сейчас там.
Вера выпрямилась на заднем сиденье и вцепилась рукой в плечо подруги.
— Наташенька, что с ним, скажи быстрей, умоляю…
— Верочка, только вчера мне этот медведь со свиным рылом соизволил признаться, что Галь смертельно болен, а этот преданный другу индюк хранил от нас эту великую тайну, не прощу, ты слышишь Офер, не прощу…
Наташа ударила кулачком парня по плечу и зарыдала.
Они уже проехали Хедеру, и Вера оценила благородство подруги, которая два часа боролась с искушением открыть для неё маршрут и конечную точку, и цель, но сдерживала себя, чтобы для Веры дорога не оказалась сплошной мукой.
Ей хватило и четверти часа, чтобы как-то воспринять эту ужасную новость и понять всю её беспощадность и страх перед предстоящей встречей с любимым.
Зазвенит грустью нерв, вслед протяжно застонет струна.
Отзовётся простор наболевшим истерзанным эхом.
За любовь плата боль, за разлуку печаль и вина… —
Замыкаем себя, чтобы чувства не дать на потеху.
Ход разрозненных мыслей пытаемся складно облечь
В стройный ряд и масштабом в пунктирах урезать пространство.
По течению жизни за течью латаем мы течь,
А проделки судьбы набегают волной окаянства.
Ищем тихую гавань и снова ругаем причал,
Неуютно и скучно мятежной душе без простора.
Не прожектора свет, манит счастьем далёким свеча
Бескорыстной любви и глаза без обид и укора.
Уготован тернистый маршрут или выбор иной,
Мы стоим на распутье, ослепнув, оглохнув от страха.
Что ответить судьбе — мы готовы любою ценой
Заплатить за любовь, уронив своё счастье на плаху?
Эти и другие подобные стихи Вера напишет позже, а пока она вдруг вся сжалась на заднем сиденье автомобиля — она давно чувствовала, предполагала, знала… её любимому очень плохо.
Глава 30
Смутными штрихами запечатлелось в памяти Веры, как они въехали в живописный посёлок, находящийся в окружении лиственного леса, чем-то напоминающего белорусский.
Машина Офера затормозила возле старого добротного двухэтажного особняка, утонувшего по самую крышу в яркой зелени.
По бетонной дорожке они с Наташей вслед за парнем проследовали к массивным дверям, которые открылись раньше, чем они к ним приблизились.
На пороге их встретила пожилая симпатичная женщина с седыми короткими волосами и огромными грустными глазами.
Вере, в первую очередь, запомнились эти глаза, потому что они неотрывно смотрели именно на неё.
Офер по-свойски прижал к себе мать Галя и поцеловал её в седую макушку, то, что это мать, можно было не сомневаться, Галь был похож на неё почти, как две капли воды.
Девушки приблизились.
Женщина расцеловала Наташу, а затем, обняла за плечи Веру и завела в дом:
— Шалом дочь, я давно хотела на тебя посмотреть, мне столько про тебя рассказывал мой сын, но ты своей красотой превзошла все его описания.
Вера потупилась.
— А, где он, я очень хочу его увидеть…
— Не спеши, моя красавица, пусть филипинка, которая за ним присматривает, приведёт моего мальчика в наилучший вид и порядок.
Офер, как сообщил мне, что вы едете, чуть с ума не сошла от волнения.
Офер, сынок, прогуляйся, пожалуйста, со своей девушкой по нашему саду, угости её свежими фруктами, а я пока поговорю с этой милой девочкой, сам понимаешь, нам необходимо это сделать, пока она его не увидела.
Мрачный друг Галя с печальной Наташей вышли на двор, а женщина, крепко обнимая девушку за плечи, усадила рядом с собой на диван:
— Твоё имя Вера, я знаю, Галь и сейчас, когда приходит в себя, его повторяет.
Всё зовёт не маму, а Веруш, Веруш…
Мать Галя проглотила слёзы.
— Девочка моя, я не уверена, что тебе стоило сейчас приезжать к моему мальчику.
Это я велела Оферу ничего тебе не говорить о случившемся с моим сыночком и даже сама придумала дурацкую историю с прежней его девушкой и дала распоряжение поменять замок во входной двери в квартире моего мальчика.
Твоя подруга злой бедой настроена против Офера за его молчание, но это зря, он очень хороший друг и достойный человек и в полной мере с нами разделяет это горе.
А теперь я тебе расскажу печальную историю о моём сыне…
Женщина горестно вздохнула.
— Он прикован к постели и почти всё время находится под воздействием морфина, а иначе испытывает жуткие боли.
Я осознаю, что у тебя вертятся в голове два главных вопроса — что с ним случилось и можно ли ему помочь.
Так вот, пуля угодила в шейный позвонок, раздробила его, задет нерв и мой мальчик лишён подвижности.
Правда, он слегка может шевелить пальцами рук, и мимика лица полностью сохранилась, но повторяю, из-за испытываемых им жутких болей, постоянно находится под воздействием морфия.
Теперь попробую ответить тебе на второй вопрос, который ты мне не задала, но обязательно задашь.
Я сама медик с большим стажем и, неважно, что всего лишь медсестра, но многое из его состояния мне понятно.
На чудо, на прогресс в медицине можно надеяться, как и на помощь бога, но надежда очень и очень слабенькая.
Мой муж связался с какой-то американской клиникой, где нам сообщили есть знаменитый учёный в этой области, но существует несколько серьёзных проблем.
Первая, Галюш не транспортабелен.
Вторая, с каждым днём под воздействием морфия его организм ослабевает и разваливается.
Третья, тот учёный не соглашается приехать и хотя это стоит очень больших денег, мы были согласны всё оплатить, потому что это нас не сдерживает, у нас хорошая дружная семья, есть друзья, коллеги и государственная страховка.
Вера, уронив лицо на ладони, в голос плакала, вместе с ней всхлипывала мать Галя.
— Девочка моя, есть и, в-четвёртых, как справиться с этой проблемой, и на, что мы скоро, наверное, всё же согласимся…
— Вы хотите рискнуть, переправить его в Америку и можете таким образом убить Галя?
— Ты почти угадала, мы хотим довериться одному нашему израильскому ещё достаточно молодому специалисту, который берёт на себя смелость сделать моему сыну уникальную операцию.
Гарантий никаких, летальный исход в ходе операции вероятен…
В салон к ним вышла в белых одеяньях низенькая не определённого возраста китайского типа женщина и произнесла на плохом английском языке, что в комнате больного порядок и они могут к нему зайти.