Выбрать главу

– Это так, – был вынужден подтвердить Николас, хотя он предпочел бы из деликатности не затрагивать эту тему. – Но, послушайте, милая Глика, что вы так убиваетесь? Я намерен стать вам хорошим заботливым мужем.

Видя, что ее истеричное поведение не оказало должного впечатления на английского афериста и не отвратило от нее, Лика повернулась к столу и усилила огонь в керосиновой лампе. Опешивший лорд Трентон увидел самую неухоженную, неопрятную и чумазую девицу в своей жизни. Лика основательно приготовилась к встрече с ним, надев старое засаленное платье, грязный кухонный фартук и огромный рогатый чепец своей бабушки, предварительно взлохматив, как у старой ведьмы, свои пышные рыжие волосы. Зрелище обычно получалось незабываемым, а устрашающий рогатый чепец производил действие контрольного выстрела на искателей ее руки, убивая в них всякие любовные желания. Когда же Лика для усиления эффекта вытащила большой мужской платок, который ее отец залил чернильными пятнами, и шумно высморкалась в него, причем не нежно, по-девичьи изящно, а со всей силой, Николасу захотелось провалиться сквозь землю от неловкости. От сокрушительного разочарования у него даже потемнело в глазах. Никогда еще он не попадал в столь затруднительное и глупое положение. Даже невзрачная, отвергнутая им Энн Морган рядом с этой замарашкой воспринималась эталоном женской красоты. Теперь молодой лорд Трентон думал только об одном, как бы ему отвертеться от собственного сватовства.

Лика, угадав по выражению его лица, какие чувства его волнуют, жалобно протянула:

– Мистер Трентон, если вы настаиваете на свадьбе, то я согласна удовлетворить ваше желание, хотя моя девственность, мое единственное богатство дороже мне всего на свете!

– Милая мисс Глика, не волнуйтесь, – ваше единственное богатство бедной девушки будет находиться в целости и сохранности, и я не собираюсь отнимать его у вас, – поспешно отозвался Николас, начиная понимать, почему эта девица до сих пор не замужем, проживая в поселке, где почти не было женщин. Уж слишком она напоминала воплощенный кошмар любого жениха!– Я передумал посягать на ваше достояние, если оно вам так дорого, даю вам слово.

– Но мой отец проиграл меня, он же должен будет вернуть вам немалую сумму денег, – снова жалобно прохныкала Лика.

– Успокойтесь, я не буду требовать возвращения долга, – предупредительно отозвался Николас, невольно жалея уродливую и не блещущую умом бедняжку, которой явно не повезло в жизни. – И другие мужчины не будут беспокоить вас, ведь ваш отец проиграл вас мне и утратил на вас всякое право.

В восторге от того, что все для нее так удачно складывается, Лика радостно воскликнула:

– Вы поистине благородный человек, мистер Трентон! Дайте я вас поцелую!

– Нет, не надо меня целовать!!! – быстро сказал Николас, поспешно отстраняясь от этого нелепого создания, которое уже протянуло к нему руки. – Мне достаточно вашей словесной благодарности, мисс Глика. Всего вам доброго.

И он ушел из кухни дома Кудрявцевых так поспешно, как только позволяли приличия. Лика с облегчением выплюнула изо рта надоевшие ей орехи, беспрерывно наполняющие ее рот вязкой слюной, что производило дополнительное отталкивающее впечатление на ее недавнего посетителя, и быстро поднялась наверх за подушкой для отца. Мирон в одиночку не мог дотащить отяжелевшего пьяного Якова Степановича в его спальню, располагавшуюся на втором этаже, и ему приходилось укладывать хозяина на сундуке в углу возле печи. Также она захватила меховое одеяло для согрева беспутного родителя.

Скоро слуги, пыхтя от натуги, ввели Кудрявцева в кухонное помещение. По дороге домой ум у Якова Степановича несколько прояснился и он, смутно вспомнив о ждущей его дочери, попытался показаться трезвым человеком. Он даже пытался петь и затянул тонким прерывистым голосом что-то из песни «Гуляет по Дону казак молодой!», без конца отмахиваясь от кухарки и денщика, которые мешали его вдохновенному выступлению. Мирону и Варваре то и дело приходилось ловить беспокойно двигающиеся руки Кудрявцева, распространяющего вокруг себя запах водочного перегара, и они с горем пополам довели его до цели путешествия – большого спального сундука. Лика, расстроенная этим постыдным для ее семьи зрелищем, помогла им уложить вдруг захрапевшего отца на импровизированное ложе, и укрыла его одеялом. Один Илюша был в восторге от всего происходящего. Возвращение пьяного барина домой всегда представлялся ему изрядным развлечением, и он, затаившись за кухонным столом, наблюдал, возбужденно блестя глазенками, как укладывают спать красного как рак и ничего не соображающего хозяина, стараясь запомнить все подробности, чтобы рассказать их своим друзьям, таким же мальчишкам-шалопаям, как и он сам.