Джойс отдавала себе отчет в том, насколько она беспомощна, насколько беззащитна рядом с ним. Она понимала, что, как бы она ни пыталась представить себя самостоятельной и независимой, стоит ему лишь поманить ее пальцем, как она сделает все, что он от нее потребует. Она ни за что на свете не призналась бы себе в том, что это — любовь, однако, одного его присутствия было достаточно для того, чтобы у нее начинали путаться мысли, кружиться голова и замирать сердце.
Вот и теперь она чувствовала, как от его пальцев исходят некие флюиды, которые наполняют ее сердце нежностью и теплотой. Ей трудно было сдерживать охватившие ее чувства.
— О-о, Брюс!
— Послушай, милая. Тут поблизости есть клуб, где мы с тобой сможем потанцевать. Я бы предпочел говорить с тобой о делах, соединяя полезное с приятным — во время танцев.
— О каких делах?
— Действительно о делах… в известной степени. Правда, я не уверен, что ты захочешь помогать мне, так сказать, даром.
— Помогать? Что ты имеешь в виду?
— Ну… — Брюс Мелвин задумался на несколько мгновений. — Видишь ли, есть способ обмануть прессу, ввести ее в заблуждение. Я хочу сказать, что есть возможность сделать таким образом, чтобы один-единственный журналист, посмевший так насолить мне, за все свои выходки получил по заслугам. Я уверен, что смогу посадить его на скамью подсудимых за проникновение в частные владения и незаконное посягательство на личное жилище, а также за публикацию ложных сведений в открытой печати.
— Брюс… — попыталась прервать его Джойс.
Молодой человек, казалось, не слышал ее. Он продолжал говорить, поглощенный своим замыслом:
— Я так думаю — или этот человек находился там без какого-либо позволения, прячась и высматривая, или все, что он написал, является чистым вымыслом…
— Но ты же сам прекрасно знаешь, что все написанное соответствует истине!
— Я-то знаю, но откуда знать ему, что это — правда?
Ответить на этот вопрос было нечего, и Джойс молча отвела взгляд в сторону. Ей снова стало страшно. Девушка чувствовала себя не только потерянной, но и просто-напросто попавшей в безвыходное положение. Она — пропала. Было очевидно, что Брюс в создавшейся ситуации был далеко не тем котом, который наслаждается игрой с мышью. Дело обстояло много хуже. Джойс поняла, что Брюс не намерен ограничиваться угрозами — он собирался добиться своего и наказать неизвестного ему репортера. Здесь было чего страшиться. И Джойс боялась.
Джойс боялась как журналист, которого собираются осудить, и Джойс боялась просто как женщина.
Брюс снова наклонился вперед и похлопал ее по щеке.
— Ты что задумалась, детка? Ну же, очнись. Мне хочется потанцевать.
— Но вначале скажи мне… — как бы пробуждаясь, начала Джойс.
— Нет, детка, нет. Давай потом. У нас с тобой еще будет время поговорить…
XIX
Хоть бы он ничего не говорил, подумала Джойс.
Ей совсем не хотелось продолжения этих разговоров. Как было бы хорошо не напрягаться каждый раз, заслышав очередной его вопрос, мысленно оценивая опасность того или иного ответа и постоянно ожидая подвоха…
Теперь же она чувствовала себя наверху блаженства. До чего же было приятно ощущать его крепкую руку, прижимавшую ее к этому волнующему мужскому телу! Как хорошо было отдаться музыке, не думая о возражениях и необходимости протестовать против этой близости!
Что за чудо просто танцевать, танцевать молча!
Как же хорошо, что они решили перебраться в этот клуб!
Брюс так настаивал на этом, что она не смогла отказать ему. Откровенно говоря, у нее и не было особого желания отказываться.
Они танцевали, тесно прижавшись друг к другу, и эта близость была упоительна.
Волевой подбородок Брюса Мелвина временами прижимал ко лбу ее непокорную челку.
Несмотря на то что они были не одни, Джойс забыла об остальных посетителях, находящихся в зале. Она полностью отдалась своим странным чувствам к этому мужчине, так уверенно ведущему ее в танце. Брюс так же был, кажется, в своих мыслях далеко от этого зала.
Наконец Джойс окликнула его:
— Эй, послушай!
— О прости, я несколько забылся. Трудно противостоять очарованию этого вечера. А ты — одна из тех женщин, перед которыми не устоишь. Уверен, что за всю свою жизнь мне не приходилось встречать столь неотразимых девушек, как ты. И — представь себе! — когда ты рядом, я готов предложить тебе руку и сердце. И уже наверняка предложил бы себя в качестве мужа, не бойся я так панически брака…