Выбрать главу

   - Мужчины все - твари, - тихо сказала Аня и обняла плачущую Наташу. Аня это точно знала. Она не собиралась никому рассказывать про своего отчима. И про мать, которая даже не попыталась ее выслушать. И про парня, которому она сперва поверила, а потом... И Наташина история только подтверждала - да, все твари.

   - Извините, - буркнула Аня, обернувшись к Паше, Игорю Дмитриевичу и Егору. - Вы - другие. Кажется. Но это все равно только исключение.

   - Да люди вообще все - уроды, -  сказал Макс и шмыгнул носом. Ему было жаль растоптанных городов, но он старался сдерживать слезы. Уроды. Уроды всегда побеждают. Отец умер. Или ушел. Или его вообще никогда не было. А мать допивалась до белочки, и бегала за Максом с ножом. Он не стал дожидаться, пока она его зарежет. Но остальные были не лучше. Чернявый - король  банды малолетних воров и проституток. Упыри в полицейской форме, которые были с ним в доле. Гадюка из опеки. Детдом, похожий на тюрьму. Дикари из Модели, которым он принес свет и тепло, а они чуть не убили его за это.

   - Деточка, - всхлипнула Галина Павловна и обняла Макса, суетливо погладила по голове: - Да как же...

   Галина Павловна не верила, что все плохие. Правда, дочка, которую она любила, растила, баловала, отказывая себе во всем, выгнала Галину Павловну из дома. Но это жизнь такая, молодым хочется своего счастья, а на жилье заработать невозможно, с такими-то зарплатами...

   - Не все, - вдруг сказал Макс. Улыбнулся сквозь слезы Галине Павловне, потом одной рукой схватил Егора за рукав, а второй потянул к себе Наташу. И громко шепнул ей на ухо:

   - Он хороший.

   Они оплакивали обломки прекрасного, так и не выжившего мира, и обломки своих неудавшихся жизней. Утешая друг друга и обнимая - как будто только так можно было удержаться в пустоте, между двух миров - Землей, уплывающей в иллюминаторе все дальше и дальше, и Моделью, такой близкой, но ненастоящей.

<p>

***</p>

   - Потом расскажете, - тихо буркнул Егор,  - Не могу ее видеть, с души воротит. Аккурат моя бывшая, такая же белобрысая сушеная стерва.

   - Вот мужчины, - вздохнула ему вслед Галина Павловна, - даже цвет волос у женщины не различают. Рыженькая ведь она, кудрявая, совсем как моя дочка.

   Кажется, ее слышал только Паша. Ничего не понимая, он смотрел, как в главный зал заходит пепельноволосая Ирина, так странно и страшно похожая на Юльку.

   - Повторяю, я не могу вмешиваться в ваше управление Моделью, - немного раздраженно сказала Ирина.

   - Мы просто хотели спросить, - сказал Паша. - Почему вы выбрали именно нас. Мы... - он запнулся. - Мы неудачники. Мы со своей-то жизнью не сумели справиться.

   - Как раз поэтому, - Ирина улыбнулась, - вы отвергли свой мир, он вышвырнул вас. Вам было там плохо и больно, вы знаете, что он, мягко говоря, несовершенен. Попробуйте сделать мир лучше. Работайте!

<p>

***</p>

   - Ты перестал заикаться, - заметила Аня.

   - Да, - кивнул Паша, - еще с тех пор, как умер.

   Они помолчали, а потом Паша, чуть поколебавшись, добавил:

   - Знаешь, смерть вообще как-то меняет приоритеты. И ценности. Я понял, что очень люблю жизнь. Она прекрасная. Удивительная. Я дурак, что не понимал этого раньше. Я, наверное, снова начну рисовать.

   Он запнулся, вспомнив сожженные картины и разбитые скульптуры солнечного архипелага. Все зря - подумал он. Но вдруг когда-нибудь... в другом мире, который они построят?...

    - А можно, я нарисую тебя? - спросил он то, что хотел сказать уже давно.

   - Правда? Ты действительно хочешь нарисовать меня? - Аня смутилась. - Давай потом. Как-нибудь. Знаешь, они не хотели тебе говорить. Я вызвалась, но теперь мне даже как-то неловко.

   - Что? - спросил Паша, почему-то чувствуя холодок в груди от ее взгляда.

   - Просить тебя умереть еще раз.

   Она замолчала, отведя взгляд в сторону.

   - Я... - Паша поперхнулся. - Зачем?

   - Понимаешь... Мы просчитали на Прогнозисте - куда ни кинь, получается, им нужен мессия.

   - Кто?

   - Ну, пророк. Святой. Кто сперва будет делать разные чудеса, спасать людей, говорить им умные вещи. А потом они его как-нибудь жестоко убьют. Сожгут. Или распнут. А после мученической смерти назовут святым и будут ему поклоняться. И все что он говорил, будут учить наизусть, передавать детям и жить по этим заповедям. Одним словом, стремиться к гуманизму и всеобщему братству.

   - А без мучительной смерти никак? - сглотнув, робко спросил Паша. - Просто стремиться  к гуманизму и братству?