Выбрать главу

Пленных было решено принести в жертву. Чтобы качественно скрыть следы. Всех. Этим занялись Кэрроу.

Через пять часов, которые для меня были тремя днями, мы закончили. Без Высшей Тёмной Магии и не поймёшь, что здесь что-то было. А убивать несколько десятков магов для того, чтобы проверить каждый подозрительный сигнал, что я сделал, Министерские не станут. В астральном зрении Пандоры была каша — то ли здесь концлагерь был, то ли нарглы гадили — не понятно… Значит можно отдохнуть…

Вскоре я уже был у себя дома. Я смотрел в зеркало на себя без маскировки. Нет, внешне я не изменился, но подустал. Вид как после попойки. Недельной.

Диагност показывал легкое магическое истощение, среднюю передозировку зельями, сам я был бледным и при этом опухшим, под глазами были мешки, глаза были красноватые из-за лопнуших капилляров.

Зато мне сегодня при разгрузке концлагеря, пригодились бытовые и строительные чары (засыпать туннели, разуплотнить грунт) по прямому назначению. Хотел было привести себя в порядок, но было лень… Велел это сделать своему домовику, Габи. Стало немного лучше. А теперь пойду спать…

Но прямо за зеркалом меня застал срочный вызов от Эдварда.

Я переместился в его дом и увидел Эдварда кричащим над бессознательным сыном.

Вокруг бегали домовики со словами, «господину Рудольфусу плохо».

Да нет, тот бы не стал совершать самоубийство — я же не приказал ему бросить жену, а убедил бросить ради её же блага.

Клятва? Так я ничего нового ему не приказывал.

Эдвард сумел привести сына в сознание. Но выглядел Рудольфус неважно.

Том Реддл никогда не видел никого из Лестрейнджей пьяными — это вообще-то ожидаемо, когда есть много способов снять алкогольную интоксикацию. Но сейчас Рудольфус был пьян в стельку, до потери сознания. Домовик изливался соловьём, говоря о том, что хозяин задохнулся бы, если бы он не убрал рвоту.

Вскоре здесь собрались все домовики, а Эдвард трясущимися руками сумел наложить на сына Протрезвляющее Заклинание.

— Рудольфус перепил, — ответил я. — Но причём здесь я? Напои его зельем или дай проспаться.

Однако даже в сознании протрезвевший Рудольфус не мог ни на что ответить. Используя свой богатый жизненный опыт, я сразу же поставил диагноз — болевой шок от Круциатуса.

— Что здесь произошло? — спросил Эдвард у домовиков, одновременно подключаясь к следящим системам и показывая в возникшем светящимся шаре запись произошедшего.

А я приложил Рудольфуса легилименцией. Неожиданно…

— Госпожа Беллатриса пришла и сказала, что выполнила поручения Лорда, — пищал домовик. — А подвыпивший Господин Рудольфус сказал, что она не может родить и он с ней разводится…

Рудольфус, надо было внятней формулировать свои мысли… По плану я должен был сообщить всё Беллатрисе сам, но её не было, а я завертелся… А она вернулась раньше, чем я ожидал. Рудольфусу надо было промолчать или сказать нормально, но он был не в состоянии… Или он специально так сказал, чтобы ей было не жалко от него уходить? Но ничего — если легилименция на нём работает, значит, всё не безнадёжно — мозги на месте, не овощемаг.

— И тогда Госпожа Беллатриса подвергла Господина Рудольфуса Круциатусу, а когда ей надоело — забрала Невилла и ушла, — продолжал домовик.

Рудольфус, ты легко отделался. Круциатус у Беллы хорош, но она не успела спечь тебе мозги. А от болевого шока отойдёшь. Защита дома? У них обоих одинаковый допуск, голубки ругаются — только тешатся, вот если бы Беллатриса на Эдварда напала… Но ничего, сейчас я её вызову и всё объясню.

А Эдвард смотрел на меня, как на Мерлина — за несколько часов убедить Рудольфуса расторгнуть брак! Конечно, развода нет — но это дело времени.

— Вы ему ничего не приказывали? — спросил он.

— Нет. Я его убедил. Эдвард, дай руку, мне нужна метка, чтобы позвать Беллатрису.

Эдвард засучил рукав, я коснулся метки, думая о Беллатрисе, подавая энергию. Теперь она должна аппарировать на сигнал.