Альбус наблюдал, как Николас делает ему ещё пять капельниц и наконец-то подбирает удовлетворительный состав для руки — тот, который не сразу испаряется.
— Я удивлён, что с твоим отношением ко времени ты так оперативно среагировал, — признался Альбус.
— Я услышал волшебное слово в твоей записке — «умираю». Я был занят и не мог явиться, и поэтому использовал хроноворот.
В 1910 году Николас сказал Альбусу, что биологическое бессмертие и хроноворот — это невообразимое сочетание, как деление на ноль. И если ему сначала нравилось лет по тридцать изучать каллиграфию или мифы народов Африки, а потом учиться заочно в маггловских вузах через искусственных дистанционно управляемых големов, то теперь это ему же конкретно надоело. Николас обозвал хроноворот «демоническим изобретением» и зарёкся его постоянно использовать. Но иногда приходилось…
Сейчас кипела работа. Вскоре Альбус походил на картину «человек с системой жизнеобеспечения», но количество трубок, шприцов и капельниц продолжало увеличиваться.
— Когда ты написал, что умираешь, я решил, что ты гонишь, и пришёл, чтобы поздравить тебя с отличной шуткой, — продолжил Фламель. — Я считал, что победить тебя невозможно. — Но это правда, ты умираешь, и вылечить тебя невозможно. Ты не перестаёшь меня удивлять. Больше всего мне это напоминает тот момент, когда я экзаменовал тебя по трансфигурации.
— Но ты удивляешь меня вновь и вновь. Обстоятельства получения раны очень странные, — говорил Фламель, пока големы держали стол с Альбусом на весу, а другие големы подкладывали под стол что-то вроде большого куска пергамента с рунами. — Помимо однозначно смертельного проклятия и следов сотен отражённых воздействий, у тебя невероятная передозировка зельями, магическое истощение, некоторые каналы пережгло, надеюсь, не совсем. Где и как ты умудрился так выложиться? Новость о смерти Волан-де-Морта я бы не пропустил. Или ты вступил в клуб самоубийц?
— Я всё подробно тебе расскажу. Я уже чувствую, что засыпаю, и не хочу прерывать столь необычный рассказ, — начал Альбус.
— Исходя из твоих повреждений, я не могу даже представить, куда ты сунул свой палец. И ещё я не могу понять, почему ты до сих пор жив. Ты должен представлять собой нечто вроде привидения с плотностью иридия, но ты мало того что жив, так ещё колдовал и сам ко мне пришёл! У меня есть только два объяснения: тела всех людей состоят в основном из воды, а твоё в основном из Слёз Феникса, либо ты просто в детстве упал в огромный котёл с Зельем Удачи и как-то выжил, выпив сразу всё.
— Николас, не смеши меня. Я сейчас умру, — вяло промямлил Дамлдор.
— Я слышал, что Волан-де-Морт сделал себе новое тело. Если ты уж так хочешь его убить, я могу помочь тебе сделать такое же, — предложил Фламель.
— Я ничего не буду делать, как Волан-де-Морт, — ответил Альбус.
— Как хочешь… Я рад, что ты пришёл ко мне, а не в Мунго или к этому сопляку, которого ты пытался мне рекламировать, как его… полуПринцу. Он бы чуток поколдовал и лишь развёл руками, сказав, что через год ты умрёшь…
Но Альбус уже потерял сознание, а Николас Фламель с новыми силами принялся за работу.
А пока Альбус спал и видел сны, Николас работал.
Воспоминания Альбуса, которые он видит под наркозом.
Альбус и Фламель.
В начале двадцатого века, на одном из международных семинаров, посвящённом алхимии и зельеварению, Альбус познакомился с забавным юношей. Тот просто подошёл к нему и в лоб сказал, что никогда за всю свою жизнь не встречал такого сильного мага, как Альбус — с резервом больше шести чистокровных. По бумагам и по лицу Альбусу тогда было в районе двадцати, но, благодаря хроновороту, ему уже было за пятьдесят, и он ответил: «Жизнь длинная, ещё кого-нибудь встретишь, мой мальчик». И лишь потом понял, что он как всегда носит маскировку, и сейчас его оппонент не может увидеть и трети его объёма, а почему-то видит весь… Тогда он списал это на хитрые чары или забавную наследственную способность.
Нет, его оппонент не рассмеялся и не скорчился, как от веселящих чар. Скупая улыбка была ему ответом, только глаза при этом не улыбались…
Вскоре Альбус притащил юношу к себе домой и показал свою лабораторию, где он варил зелья. И предложил чему-нибудь научить. В это время собеседник, борясь с приступами смеха, маскирующимися под кашель, сказал, что «давно не видел столь жутко нелепых и ужасно нескладных перегонных кубов» и «что-то приличное у тебя получается только благодаря твоим личным качествам».