— Денег нет.
— А если я тебя аврорам сдам? — говорит Альбус.
Роберт достаёт палочку и начинает кидать Круциатусы и Авады. Альбус достаёт свою палочку, которая светится. Та наколдовывает щит, что держит всё. Потом Роберт падает оглушенным и по взмаху палочки Альбуса деньги Роберта прыгают в шляпу.
— Пусть это будет последний сомневающийся среди нас.
— Может быть, вы нас научите так сражаться? — спрашивают у Альбуса.
— Ну зачем вам уметь сражаться, когда у вас есть сила любви? Завещание напишите и идите в бой.
— Я Фрэнк Долгопупс. Я, кажется, всё понял.
Альбус целится в него из палочки.
— Смотрите на наши костюмы! Фиолетовые ботинки! Красные шапки! Золотые мантии! Ночью в лесу мы, как мишени! Давайте одеваться незаметно! Хотя бы на тайных операциях!
— Нет! Мы не можем отказаться от того, за что сражаемся! Да вы посмотрите, какой фасон! А ты, Фрэнк! Я знаю — ты избран! Иди бесстрашно в бой! Твой долг будет исполнен, мой долг исполнен, и силы Тьмы склонятся пред величием нашего Света, — вещал классический сухонький старичок-наставник, только в нелепой одежде. — Переданные мною вам умения убеждать и доносить Волю Света помогут вам проникнуть в их сердца и зажечь их! Ваши успехи радуют моё сердце, Ученики, но помните: нет предела совершенству, и многие подвиги и свершения ещё предстоят во славу Света и Великого Альбуса Дамблдора! В вашем сердце уже есть меч, откованный в пламени феникса! Обратите его против врагов наших! А любовь будет вашим щитом от Непростительных заклинаний!
— Да будет так, Учитель! — хором сказали Альбусу, что дирижировал искрящей Бузинной Палочкой.
Занавес.
На фоне этого следующая сцена — когда Альбус уговаривает Джеймса Поттера отдать ему Мантию-невидимку от «предков» — просто терялась. Как и шёпот Альбуса «Дары Смерти».
Но самое лучшее — как всегда в конце.
Пытаясь удержать Беллатрису на стуле, несмотря на то как та сползала от смеха, я готовился увидеть финал. Смерть Арианы.
— Братик. Можно мне с тобой? — спросила Ариана, худенькая девочка-блондинка.
— Нет. Там мы обсуждаем великие планы о будущем волшебников, — ответил Альбус.
Альбус ушёл и закрыл за собой дверь. Ариана достала что-то похожее на удлинитель ушей и подошла к двери. Она приложила шпионскую аппаратуру к двери, услышала и увидела то, что происходит внутри.
Грязная кухня. Там четверо мужчин и одна женщина. Что-то пьют.
— Пьянка вчера была что надо. Прямо когда мы с тобой познакомились в борделе, да, Геллерт? — сказал Альбус. — Я выпью за любовь! Хотя в тот раз во Франции я пил за деньги! Но и то и то — Love.
— Хуже. Ты вчера что только не вытворял! Без трусов на столе какой-то танец отплясывал, — ответили Альбусу.
— Вот-вот! — закричал второй, узнаваемый как Аберфорт Дамблдор. — Тряс тут своим петухом!
— А чем вы вчера занимались? — спрашивает женщина.
— Не твоё дело! — рявкает самый старый из присутствующих.
— Только Ариана о гомосятине знать ничего не должна! — говорит Альбус.
— Так вы ещё и гомосили? — спрашивает женщина.
— Не твоё дело! — хором кричат Альбус и Аберфорт.
— Ещё как моё! — кричит женщина. — С вами был мой муж! Николас Фламель! Как это понимать?
— Твой муж больше не мужчина. Альбус его вчера с лихой скоростью отшоколадил, — говорит Грин-де-Вальд.
— Не переживай — ты на очереди! — говорит Альбус.
— Ты что, вчера белка не наглотался? — говорит Грин-де-Вальд.
— Да у тебя стоит только палочка! — кричит Альбус.
— Тихо! Нас подслушивают! — предупреждает Фламель.
Все присутствующие кидают Авады в дверь.
Дверь падает, за ней лежит мёртвая Ариана.
— Надо валить, пока не поздно, — замечает Грин-де-Вальд и уходит.
— Любимый! Ты куда! А как же наша любовь? — интересуется Дамблдор.
— Пошёл вон, очкастая пидарасина! И прекрати чесать яйца! — Грин-де-Вальд уходит.
— Так ведь чешутся! — орёт Дамблдор вслед.
Занавес.
Раздаются аплодисменты. Робкие. Мы аплодируем. Оставляю чаевые местным. Я беру Беллу под руку, и мы выходим. Аппарируем цепочкой аппараций домой.
Дома я принимаю нормальный вид и выпускаю Нагайну. Белла проверяет спящих детей и тоже приводит себя в порядок.
— Ну как? — интересуюсь я.
— Повелитель, это было очень специфично, — говорит она, вешаясь мне на шею.