Самому Торквемаде не повезло: его то ли внезапно убили, то ли самый первый перенос оказался неудачным. Изабелле везло больше: четыре удачных перерождения подряд.
Последнее, четвёртое, было в тело тринадцатилетней Изабеллы. По расчётам лучшим на совместимость оказался Рудольфус Лестрейндж — у остальных шанс интеграции с сосудом был не больше 17%.
С одной стороны, у Изабеллы был безумный риск — пять из шести, что умрёшь. С другой стороны, надо было связаться с вероятным сторонником Тёмного Лорда, а Волан-де-Морт, по слухам, безумен.
Но какое дело Тёмному Лорду до жены его слуги? Тем более вскоре окклюменция восстановится до прежнего уровня. Да и если Тёмный Лорд вдруг узнает… Что с того? Я же никого убивать из его слуг не собралась, даже род душить не планируется. Первый ребёнок будет абсолютно обычным и достанется Лестрейнджам, из которого те вырастят наследника.
А потом… Понимаете, род Торквемада хиреет… Давайте одну из девочек отдадим роду Торквемада… А у вас другие дети будут. Это в принципе хоть слегка необычно, как в маггловском мире взятие мужем фамилии жены, но вполне укладывается в рамки нормы среди закидонов чистокровных. А когда Изабелла одряхлеет или окажется в безвыходной ситуации — самоубийство и перерождение в теле своей уже подросшей дочери.
По результатам её легилименции и весьма специфического последующего разговора, её план был признан вполне приемлемым и не угрожающим ни мне, ни моим слугам. Лестрейнджи получат много детей и потеряют только одного — да и то не совсем потеряют. И знать им об этом не обязательно. Оставался риск, что меня водят за нос, но я буду держать руку на пульсе. Было принято решение не мешать.
В благодарность Изабелла пообещала назвать старшего сына моим именем. Я не против.
На мой взгляд, Изабелла должна была вести себя иначе, но стресс от смерти, от переселения, падение окклюменции с уровня Снейпа на уровень Рудольфуса, да ещё и переезд к Тёмному Лорду… Это не говоря про то, что её два из четырёх переселений были непростыми — попала взрослым сознанием в ребёнка-младенца и к совершеннолетию её это уже конкретно достало, так что её нынешние закидоны — проблемы её и её мужа.
Переселение в собственных детей меня не слишком заинтересовало — это не решало проблему собственной внезапной насильственной смерти. Тем более меня могут обнаружить в новом теле и убить два раза, пока я беспомощен. Но сама концепция, что выстраивалась — соединение родной крови и добровольной жертвы в одном процессе мне приглянулась.
Проблема способа Изабеллы заключалась в том, что ты переселяешься только через акт собственного самоубийства (жертва) и только в одного ребёнка, а потом надо делать ещё один функциональный сосуд.
Но даже если я решу эти проблемы, есть огромный минус, причём не говоря о потере детей и возможном сопротивлении самих детей и матери: кто-то другой может сделать это же, украв мою технологию. Я хочу быть единственным бессмертным, а не создателем расы бессмертных. Одного бессмертного Тёмного Мага мир выдержит, а вот миллиарды таких, как я, — нет.
Что есть у меня, что уникально? Воскрешающий Камень и наследство Тома Реддла — пять «крестражей».
Плодом моих, благодаря хроновороту, продолжительных усилий, а также работы с Мозгами из Отдела Тайн и их последующей ликвидации (новых наделают, технология известна, оборудование уже вытащили из архива, теперь это законодательно можно. Даже убивать не обязательно — достаточно очень свежего трупа мага) стала система, от которой Герпий Злостный бы в гробу перевернулся. И Альбус тоже, как только там окажется.
Вкратце система звучала так: маяк, который не крестраж, версия два, дополненная и улучшенная.
Я осуществляю правильное жертвоприношение оставленного мне Томом Реддлом в наследство крестража. В результате оболочка крестража разрушается, а вся содержимая в нём сущность переселяется в новый сосуд.
Это признано совершенно невозможным, но я не просто ломаю крестраж, я осуществляю ритуал с попутным человеческим жертвоприношением, фокусируя через уникальный Воскрешающий Камень (Камень вызывает души для разговора, а у меня… используется для фокусировки в «грязных» ритуалах) остатки не совсем обычного «крестража» и погружаю в особый сосуд — своего потомка.