-И что говорит Романо? - поинтересовалась Ольга. Почему-то ей совсем не было страшно.
-А что тут скажешь?- проворчал встречным вопросом Снорри.
Романо в нарушение собственного распоряжения метнулся к иллюминаторам левого борта. Рейдер двигался на север, а значит, через них можно было увидеть приближающиеся с запада летательные аппараты. Примеру генерала последовал весь его штаб. По словам, которые офицеры обычно не позволяли себе в присутствии дамы, Ольга поняла, что дело серьезное.
-Сеньора фотограф, прошу вас, - Романо охрип от волнения, или ей просто так кажется? - Вы нужны здесь, вы и ваш фотоаппарат.
Ольгу не нужно было просить дважды.
Сначала она увидела точки. Но уже через несколько секунд эти точки превратились в чёрточки, а затем начали приобретать очертания самолётов. По-настоящему огромных самолётов.
-Бомбардировщики, - прошептал кто-то из адъютантов Романо, - Верховное Существо свидетель, генерал, это бомбардировщики!
-Десять, двадцать, пятьдесят, сто, - Ольга сбилась, начала сначала, снова сбилась, мрачно выругалась, понимая, что это бесполезно. И без того было понятно, что самолётов несколько сотен.
-Мы сможем уйти? - голос Романо, тихо шепчущего в передатчик, не слышно за рокотом двигателя, но, о чём он спрашивает, понятно без слов. Все пассажиры рейдера сейчас задавали себе этот вопрос: сможем ли мы уйти?
Смотреть на генерала и пытаться понять по выражению его лица, какой ответ даёт ему пилот, невыносимо. Ольга подняла камеру к глазам. Пусть каждый займется своим делом. Её дело - фотография. И она будет фотографировать, пока не сойдёт с ума от страха.
Самолётов очень много. Они приближаются в строгом порядке, который Ольга про себя назвала “летучими ромбами”. На западе, откуда летят самолёты, облачно. Густые перистые облака стелются над западным морем, и огромные величественные самолёты словно зарождаются сами по себе где-то в сырой облачной глубине. Щелчок! Ещё щелчок! Ольга не знала, на какой скорости сейчас летит рейдер, но как бы стремительно не двигался летательный аппарат, небо к западу от них по-прежнему занимали быстро приближающиеся гиганты.
Краем глаза Ольга заметила, как Бьорсон что-то быстро строчил в своей записной книжке, но подробно рассмотреть не смогла. Нужно было фотографировать. Фотографировать, пока грозные гиганты не исчезли из объектива. Или пока не сбили их маленький рейдер к чёртовой матери. Пленка кончилась. Ольга отскочила от окна, словно в руках у неё был не фотоаппарат, а винтовка, и сейчас ей нужно быстро перезарядиться, прежде чем противник откроет ответный огонь. Ольга бережно вытащила отснятую плёнку, заменила её на новую и вернулась к окну, но горизонт уже был пуст. Рейдер проскочил занятое самолетами пространство и теперь в иллюминаторе мелькали лишь серые волны моря. Бьорсон прекратил строчить и жестом поманил Ольгу на соседнее сидение.
-Записываю переговоры, - сказал он тихо, указывая толстым пальцем на наушники, - Пилот говорит, что эскадрилья, которую мы видели, взяла курс на юго-восток. Судя по направлению, позиций Директории они коснутся лишь самым краем. Романо приказал обойти их и следовать дальше на запад.
-Куда? -ахнула Ольга.
-Туда, откуда они прилетели, - мрачно сказал Бьорсон, - так что рекомендую тебе перезарядить камеру, девушка, и…
Он замолчал, красноречиво подняв палец вверх. В консервативной Склавии было не принято молиться или иначе проявлять своё желание вверить судьбу высшим силам. “Верховное Существо есть творец и недостижимый идеал, к коему следует стремиться. Просить его устроить твою судьбу, значит пренебречь той свободой, кою оно дало тебе при творении,” - так говорили на проповедях священники Синода. Молитва суть слабость. Уповай на себя. В этом склавийцы были гораздо более строги, чем норжцы и, тем более, богобоязненные джирапозсцы. Предложить молитву члену правящего дома Государства означало неминуемо обидеть его, и Снорри всем своим видом показывал, что не хочет обидеть Ольгу, однако их шансы выжить без божественного вмешательства чрезвычайно малы.
Ольга повернула голову, пытаясь увидеть Романо. Он вместе со своими адъютантами сидел у самой кабины пилота. Разложив на низком журнальном столике карты, планшеты и записи, штабные что-то бурно обсуждали вполголоса, явно не желая, чтобы их услышали журналисты. Романо молча водил линейкой по одной из карт, время от времени односложными фразами одергивая наиболее разошедшихся офицеров. Наушники со встроенным передатчиком лежали рядом с ним на пустом сиденье.
-Сеньор Бьорсон, сеньора Ванева, - окликнул он их, отрываясь от карты, - в настоящий момент я отдал пилоту приказ продолжить движение на запад. Где-то там есть место, откуда стартовали все эти самолеты. Уверен, что сейчас нас не обстреляли исключительно потому, что у пилотов этой армады не было подобного приказа. Также уверен, что у людей, охраняющих место взлёта этой армады, подобные приказы есть. Вы оба являетесь штатскими и рисковать вашими жизнями я не имею права, - Романо встал и, опираясь на спинку сиденья, поочередно посмотрел в глаза журналистам, - но буду. В настоящий момент я подвергну вас смертельному риску. Отдать приказ о возвращении сейчас я просто не могу. Вы так же, как и я, видели эту чудовищную воздушную армаду, а значит, вы, как и я, понимаете, что, скорее всего, нам будет просто некуда вернуться. В отданных под моё командование частях Директории просто нет такого количества средств противовоздушной обороны, чтобы помешать виденной нами группировке снести до основания все военные и гражданские объекты до самой Гуареньи. Всё, что я могу сделать в этой ситуации как джирапозский офицер, это собрать максимум информации о противнике. Возможно, мои действия приведут к вашей гибели. Прошу за это меня простить!
Его гладко выбритый подбородок стремительно коснулся затянутой в полковничий мундир груди и вернулся в исходное положение. Генерал развернулся на каблуках и направился в кабину пилота, заперев за собой дверь. Его офицеры, оставшись одни, тут же начали спор на повышенных тонах, приправленный по-джирапозски обильной жестикуляцией.
-Оптимист хренов, - выругался Бьорсон, откидываясь на спинку кресла, - вот теперь точно пора молиться, девушка, а твой Синод пусть засунет в задницу свои лицемерные поучения о мужестве и свободе воли!
Ольга не чувствовала страха. Чувство, разгорающееся сейчас внутри неё, было азартом, таким, какой она испытывала последний раз много лет назад на воскресной охоте государевой фамилии, на которую её в своё время притащил отец. Тогда её кавалькада так и не сумела догнать стремительно убегающую лису, но ощущение от погони она запомнила на всю жизнь. Предвкушение чего-то удивительного, необыкновенного, с чем ты никогда не встречалась ранее и что будет так сладко достичь. Ощущение стремительно охватывающего тебя восторга. Ощущение, что ты жива и будешь жить вечно.
Ольге хотелось действия. Она не могла просто сидеть и ничего не делать. На глаза попались наушники, брошенные Бьорсоном на сиденье. Не слушая протестов норжца, она тут же надела их на себя. Да! Она не ошиблась. Пилот, разговаривая с Романо, не снял передатчика, и сейчас она слышала каждое его слово.
-Впереди облачность на одиннадцать часов!
-Курс на облачность.
-Есть курс на облачность!
-Впереди летательные аппараты противника. Выходят из облачности!
-Они атакуют?
-Никак нет! Угрожающих действий не вижу!
-Продолжать курс на облачность!
-Есть курс на облачность! Радист, что слышите на частотах?
У них же не было радиста! Пилот был в кабине один, Ольга видела, как докурив сигарету, он сел в рейдер в полном одиночестве. С кем, чёрт подбери, он разговаривает?
-Помехи, - голос Романо. Ну да, она могла бы догадаться, что генерал ушел в кабину пилота не для того, чтобы скрыться от чувства вины за возможную гибель гражданских.
-Продолжайте поиск! Помехи может создавать облачность! Противник ведет себя пассивно, попробую проскочить… Твою мать!
Восторг мгновенно покинул Ольгу, сердце моментально ушло в пятки, а может, и вовсе пробило пол летательного аппарата и улетело навстречу океанским волнам. Страшнее ругани из кабины пилота может быть только доносящаяся оттуда молитва.