рванулся, оставив в пасти у твари кусочек себя, и помчался на нас. Твари – за
ним.
Игрок принялся раскидывать заграждение. Ну, это уже ни в какие ворота!
Я поднял автомат.
-Не смей, - Марина схватила меня за руку.
-Ты не видишь, что он делает?
-Не смей! Если выстрелишь – я уйду.
Уйдешь?
Я выругался и, отбросив автомат, втянул часть колючек в будку. Когда его
культя дотронулась до моей руки, я ухватился за нее и помог игроку влезть в
убежище.
В отверстие сунулась было тварь.
Марина дала короткую очередь из автомата. Туша осела на снег и
завалилась на бок.
Игрок лежал на полу, булькая горлом, точно кто – то перевернул вверх дном
бутыль воды. Левая кисть откушена, на правой нет пальца, глаза закрыты.
Похоже, он проиграл. И стоило сотрясать воздух?
-Андрей, помоги.
Я помог Марине подвинуть игрока поближе к огню, ухмыльнулся:
-Смотри, чтоб не сгорел.
Ожгла взглядом:
-А если бы ты был на его месте?
Если бы? Что значит – если бы? У меня свое место, здесь, у костра, рядом с
тобой.
Снаружи завизжали твари. Я вскочил, забил терном отверстие. Снова у
нашего убежища – свежий труп и пиршество тварей…
Я подкинул в костер сушняку – призрачный хоровод на стенах закружился
веселее.
Спасенный нами игрок притих. А вдруг, оклемается?
На лице Марины дрожали отблески огня; оно казалось бронзовым. Стало
жарко, я снял куртку.
Марина откинула со лба волосы, глянула на меня и вдруг заговорила:
- Предчувствую тебя. Года проходят мимо-
Все в облике одном предчувствую тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик ты.
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду – и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик ты.1
-Что это? – проговорил я.
-Бывшие называли это «поэзия», – ответила Марина и начала
укладываться спать.
Игрок зашевелился. Я поднялся, подошел к нему:
-Оклемался?
Стало не по себе: по испещренному шрамами лицу одна за другой
скатывались слезы. Я никогда не видел в Джунглях, как кто-то плачет.
Игрок произнес довольно отчетливо:
-Вспомнил.
И вскрикнул - тело его выгнулось дугой, задрожало. Бедняга вытянулся на
полу во весь рост и затих.
Я повернулся к Марине. Боль, бьющая из зеленых глаз, ожгла меня.
-Мы похороним его,- сказала она.
-Как это?
-Закопаем в землю. Так поступали бывшие.
-Как скажешь,- я зевнул.
4
FEMALE
Электричка отползла от платформы, перестукивая колесами. Заспанный
голос объявил следующую остановку.
Людей в вагоне мало – пока что крупных станций не попадалось. Несмотря
на рань, много окон было открыто. В них врывался аромат сирени.
Андрей сел на изрезанное ножом коричневое сиденье и стал смотреть в
окно. Мелькали дачи. Кое – где виднелись дачники, поднявшиеся ни свет ни заря.
Грохоча, электричка пробежала мост, под которым синела река. Над водой
клубился туман.
Андрей подумал о Гале. Почему она преследуют его, не дает покоя даже в
электричке? Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от образа печальной
женщины, безропотно переносящей издевательства матери Андрея, женщины,
которая любит его, но которую не любит он сам. Образ не исчезал, а наоборот,
расширялся, заполняя собой окружающее пространство; совесть мучила Андрея.
1 Александр Блок
В вагон вошла пожилая пара – мужчина и женщина. На груди у мужчины -
гармонь.
-Уважаемые пассажиры,- обратился гармонист к пустоте. - Позвольте в
дорожку исполнить хорошую песню.
Он заиграл. Женщина запела что-то о любви, которая наступает внезапно и
никогда не проходит.
И так дружно и ладно у них получилось, что Андрею захотелось подпевать.