Снежная пыль проникала в кабину, колола лицо, попадала в рот.
-Попробую!
-Ну?
2 «Откровение святого Иоанна Богослова» (6; 12-14).
-Я уже сбросила!
Совсем ничего не почувствовал.
-Сделай наклон и вылезай!
Марина кивнула, надавила на рукоятку. Скоро вертолет запашет носом…
Она покинула место пилота и, скрючившись рядом со мной, встала
напротив шевелящейся снежной стены – бледная и решительная.
Многолетние кроны затрещали. Сила, сопротивляться которой было
невозможно, выдернула меня из машины и швырнула на деревья. Я полетел вниз,
пытаясь зацепиться за ветки, обдирая сучьями руки. Вслед устремился хвост с
вращающимся винтом. Но я падал быстрее.
Земля ударила меня.
-Андрей, - сквозь муть я увидел Марину. Сел, встряхнул головой. В ушах
гудело – я потрогал мочку, на пальцах осталась кровь.
-Как ты? – спросил, не узнав свой голос.
-Нормально. А ты?
Я отвернулся и сплюнул кровью на сугроб. Зачерпнул две горсточки сухого
снега - одну растопил во рту и выплюнул, другой растер лицо. Как будто
полегчало… Пришло понимание того, как дико, отчаянно нам повезло. Мы внизу,
на земле, и мы живы.
Марина что-то долго говорила, но я лишь уловил:
-Ты можешь опереться на мое плечо, не думай – я сильная…
Я сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Марину, которая
ходила взад-вперед, что-то возбужденно говорила, доказывала. Она уже
протоптала передо мной тропинку.
Шум в ушах и голове стал болью в висках.
-Спасибо, - пробормотал я, сам не зная, зачем.
Марина встрепенулась:
-Тебе лучше, Андрей?
-Да … лучше. Все-таки я двужильный, - сказал я и поднялся. Кровь
бросилась в голову, в глазах потемнело. Марина подскочила, не дав мне упасть,
подставила плечо.
Выпятив серое брюхо, на мощных кронах повис вертолет. Снизу он казался
маленьким, как теленок.
-Неужели мы оттуда на.бнулись? - пробормотал я.
-А ты и правда двужильный, - проговорила Марина, глядя вверх. - Но вот
ухватиться за ветки ты не смог.
Превозмогая боль в висках, я засмеялся.
7
ОБНИНСК
Мы побрели в направлении разрушенного города, увиденного с вертолета,
в надежде найти там пристанище на ночь.
Один рюкзак и автоматы похерили, и теперь (учитывая мое состояние), в
сущности, - беззащитны. Отвратительное ощущение.
Я опирался на плечо Марины, стараясь как можно меньше давить на него,
но понимая при этом, что без поддержки просто-напросто рухну на снег. Мне
нужна одна ночь покоя и тепла: тогда тело восстановится, сила вновь заструится
по жилам. И, конечно, не помешало б чего-нибудь пожрать… Какие, однако,
жирные крысы шныряли по коридорам Калужской городской администрации!
Город был дальше, чем нам показалось с вертолета. Первые груды битого
кирпича, бывшие когда-то домами, появились только тогда, как на небе выткался
серпик луны.
Зеленоватые лужи, глянцевые, с кусками звездного неба, источали
удушливый гнилостный запах. Я встречал такие: все живое обходит их стороной.
В лесу они редки, здесь же - на каждом шагу.
Этот городок мертвее Калуги… Кирпич, лужи, снег. Из-под снега торчит
былье, лепится к невысоким деревьям кустарник. Жутко, пусто, мрачно…
Неужели здесь когда-то жили люди?
А это - башня… Одна часть – б ольшая, лежит на земле, другая – меньшая,
протыкает небо обломком. Какой исполин переломил ее?
Как тревожно здесь! Тревожно и … знакомо.
Идти дальше незачем – скорее всего, все здания в городке разрушены, и
надеяться на надежное кирпичное укрытие не приходится.
Между тем темнота сгустилась, – вот-вот вынырнет из черноты рука и
схватит за горло…
Марина дышала тяжело. То ли ночной воздух, то ли чувство опасности
прибавили мне сил – я уже не чувствовал себя разбитым. Распрямился, отпуская
плечо девушки.
-Зачем ты? - сказала она,- я совсем не устала.
Я замер, вглядываясь в темноту. Нет, в этом городе надо держать ухо
востро, гораздо дольше, чем где бы то ни было. Тишина лжива: здесь нет ни
стрелков, ни игроков, ни тварей, но наверняка притаилось что-то, более
страшное… Чтобы пережить эту ночь, нам необходимо убежище.
Я огляделся: тьма. Плотная, непроходимая тьма. Серпик луны скрылся в