-Погоди, Андрей, не могу, - взмолилась Марина. Уткнулась в толстый ствол
березы и, обняв дерево, замерла, тяжело дыша.
У меня прилип к спине свитер. За всю свою игру с Джунглями я никогда не
убегал от страха. От страха, сросшегося с инстинктом.
-Что это было? – выдохнула Марина.
Стараясь восстановить дыхание, я пробормотал:
-Не знаю. Похоже, мутант…
-О, Боже! – девушка прикусила губу. Мне казалось, она сейчас заплачет.
Худо-бедно привыкший к уродству природы и животных, человек,
столкнувшись с уродством себе подобного, содрогается.
-Какая-то ошибка, случайность, - проговорил я. – Все из-за проклятых
зеленых луж…
Марина вытерла глаза. Какая ты все-таки плакса!
-Зачем он лез к нам?
Я вспомнил пасть, полную острых зубов, содрогнулся.
-Может быть, башня была его убежищем, а я припечатал ему между глаз, -
пошутил неуклюже, не желая пугать и без того дрожащую девушку.
-Хорошо, что припечатал.
-Хорошо? А где же твой нюх на несправедливость?
-Хорошо, что припечатал, - повторила Марина, отпуская березку. - Пойдем
скорее отсюда.
Негустой, но цепкий подлесок мешал идти; с деревьев время от времени
падали сухие ветки. Пахло хвоей и свежим снегом.
В животе у меня заурчало… Нужно найти еду. Вот и Марина едва
переставляет ноги…
Прошагали еще немного и девушка, обессилив, опустилась на
выкорчеванное бурей дерево.
-Погоди, Андрей, передохну.
Я присел неподалеку. Знобило: на голодный желудок утренний холод
пробирает намного сильней. Нужно добыть мяса. Нужно убить тварь.
По снегу, пересекаясь и дробясь, рассыпались цепочки следов, - все следы
старые, припорошенные, едва ли стоит идти по ним. Хотя…
Я поднялся.
-Сейчас приду.
-Я с тобой.
Спорить не было ни сил, ни желания.
Следы крупной твари - довольно свежие, не позже вчерашнего дня. Тварь
приволакивает заднюю ногу, иногда падает в снег – здесь остались оплавленные
по краям ямки. Но крови ни в ямках, ни по следу нет – значит, животное не
раненое, а старое.
Косматая туша лежала у ветвистого дуба. Подходя, я с радостью отметил:
брюхо животного вздымается и опускается – не придется есть мертвечину.
Учуяв нас, тварь задергалась, пытаясь подняться. Желтый глаз мутно
следил за мной. Поколебавшись мгновение, я с размаху вонзил заточку в жирный
загривок – животное негромко рявкнуло, щелкнули челюсти, лапы царапнули
дерево.
-Ищи дрова, - приказал я.
Шкура была толстая и прочная, - стоило немалых усилий надрезать ее.
Прямо под кожей - слой вонючего желтого жира: тварь и вправду оказалась очень
старой…
Наконец, я, освежевав тушу, добыл кусок жилистого мяса. Обернулся.
Марина натаскала дров – чего-чего, а этого добра здесь навалом.
Соорудив конусообразный костер, я потянулся за зажигалкой. Выругался.
-Ты чего? – вскинулась Марина.
- Зажигалку похерил.
Лицо Марины вытянулось:
-Что теперь делать?
Раздражение заворочалось во мне: потерять зажигалку – раньше такого со
мной не случалось!
-Что делать? Жрать – вот что делать! Мы в Джунглях.
Я отхватил заточкой приличный кусок мяса и принялся рвать его зубами,
чувствуя, как кровь течет по подбородку, сухожилия режут десны.
Посмотрев на меня, Марина взяла заточку... Она ела сырое мясо, едва-
едва удерживая рвоту. Губы, щеки и подбородок вымазались в красное.
-Чего уставился?
Я отвернулся. Даже сырое мясо прибавляет сил, струится по венам, кормит
Теплую Птицу. Мы сможем продолжить путь.
Сломанная башня осталась позади. Я шел легко: лишь слабые отголоски
вчерашнего падения изредка подкатывали к голове, в глазах темнело, но ноги-
руки были послушны, кости не болели.
Город еще не отпустил нас: прямо в лесу попадались заросшие бурьяном
развалины домов; автомобили, сквозь зияющие дыры которых видны омытые
дождями кости; попадались и зеленые лужи, прячущиеся в зарослях деревьев, –
лопаются изумрудные пузыри, и облачко едкой хмари струится коварной
змейкой…
Лес начал редеть. Сердце забилось спокойнее, четче: скоро должна
показаться железная дорога. Идя вдоль железнодорожных путей, чувствуешь
себя под защитой, будто кто-то прикрыл незримым щитом. Я верил, что пока