передо мной бегут две ржавые ленты, я не заплутаю, найду ночлег и еду,
отобьюсь от врага. А при удаче можно сесть на Поезд... Ведь когда-нибудь мне
удастся сесть на Поезд и доехать до Конца?
-Андрей, посмотри!
Я обернулся на радостный вскрик Марины.
- Зд орово!
Это был автомат – мокрый металл блестел на солнце.
-Выходит, мы здесь пролетали, - сказала Марина, раздумчиво посмотрев в
небо. – Посмотри, лошадь!
В небе клубились, наползая друг на друга, облака, - они словно
соревновались друг с другом в придумывании фигур. И вправду, одно из них было
сейчас лошадью – белогривой, тонконогой, с трепетными ноздрями и чуткими
ушами.
-А вон – ты, Андрей.
«Я» стоял, расставив ноги на ширине плеч, держа автомат у бедра и
настороженно глядя перед собой. Марина смеялась, отыскивая в небе себя.
Никогда прежде я так не смотрел в небо – фантазируя, рисуя что-то; небо было
для меня лишь частью мира, в котором я должен выжить, причем частью
далекой, неважной.
-Вон - ты.
Марина обернулась, посмотрела на облако.
-Андрей, ты мне льстишь.
-Ничуть.
«Марина» сидела в кресле: распущенные мягкие волосы развевались,
доставая едва ли не до самого горизонта, на одухотворенном лице застыла
радостная улыбка.
Подул ветер, и фигуры исчезли. Я вспомнил, что мы в Джунглях и опустил
глаза.
-Надо идти, Марина.
Она вздохнула, поправила рюкзак за плечами.
Мы побрели дальше. Солнце стояло высоко, лучи пробивали макушки
деревьев, заставляли искриться свежий снег.
-Голубь, - ахнула Марина.
Я остановился, пораженный. Неподалеку от нас на стволе поваленного
дерева сидел белый голубь. Он ворковал, раздувая перламутровый зоб, словно
силился что-то сказать. Я никогда не видел в Джунглях птиц.
-Красавец,- прошептала Марина, взяв меня под руку.
Голубь взъерошился, колыхнул крылом, и, наклонив головку, повернулся,
показав нам другой бок. Я почувствовал, как дрогнула Марина: этот бок у голубка
был красно – синим и без единого перышка, кости вздымали тонкую кожу.
-Пойдем отсюда, - сказала девушка.
Она зашагала впереди, автомат болтался у нее на шее, солнце сидело в
волосах. Я отчего-то почувствовал себя виноватым и перед ней, и перед этим
голубем, и даже перед Джунглями.
Показавшаяся впереди железная дорога разом скомкала и отбросила все
сомнения и тревоги. Из хаоса мы вышли к порядку.
Слева, прямо у дороги, торчало полуразрушенное здание, рядом –
невысокая бетонная платформа, испещренная рытвинами, как следами больших
червей.
-Это что - вокзал? – подала голос Марина.
-Похоже на то.
Наши ботинки гулко застучали по бетону. В конце платформы -
искореженная синяя табличка на изогнутых ножках. На табличке - облупленные
буквы. Марина прочитала:
-Об-нинск, - и повторила. – Обнинск.
Обнинск! А ведь я, кажется, кое-что знаю про этот город.
8
ПОДЗЕМНЫЙ ИНСТИТУТ
Заскрежетав тормозами, электричка приблизилась к запруженной народом
платформе. Мимо окошка тамбура замелькали лица – настойчивые, в испарине от
жары и ожидания.
-«Москвичи», - с презрением бросила Анюта, затягиваясь сигаретой, – дома
работы найти не могут.
Андрей смущенно оглянулся: люди, напирающие сзади, ничего не
слышали, думая каждый о своем.
Двери с лязгом распахнулись. Пахнуло нетерпением, п отом, десятки лиц с
неприязнью глядели на столпившихся в тамбуре пассажиров, руки сжимались в
кулаки, подрагивали сердца.
-Скорее, - крикнула полная женщина с двумя сумками в руках.
-Успеете, сядете, - сказала Анюта, выносимая из поезда людским потоком.
Две живые реки пересеклись, матюгаясь. Одна река последовала прочь от
платформы, другая - погрузилась в электричку.
-Следующая остановка – Балабаново.
Нагретый на солнце, перегруженный горячими телами поезд стукнул
колесами, загудел и рванул, отделяясь от платформы.
-Как селедок, - поведя плечом, сказала Анюта. – И так до самой Москвы.
Андрей кивнул. Толпа увлекла их к автобусной остановке. Люди брали
штурмом единственный красный автобус: к желтой стае маршруток пока не
подходил никто, напрасно надрывали голоса зазывалы: «Тринадцатый маршрут»,