— Сегодня работа завершается. Конец.
Было решено, что мы с Аканэ докрашиваем стену. Господин Миками займётся покраской наиболее опасной части — крыши, а жене и Асаги останется всё остальное, мелочи. Асаги закапризничала, потребовав, чтобы её пустили на крышу.
Господин Миками успокоил её:
— Хорошо, позволим Асаги-тян один раз, только один раз подняться наверх. Я сейчас шпателем очищу крышу от облупившейся старой краски и подготовлю её к покраске, потом позову Асаги. Я бы также позволил девочке сделать самый первый мазок.
Сообщив это Асаги, он обернулся ко мне и серьезно сказал, что проследит, чтобы с моей дочерью ничего не случилось на крыше.
С инструментами в левой руке господин Миками поднялся на крышу. Я и Аканэ направились к стене кладовки, которой не достигали солнечные лучи. С крыши доносился весёлый голос господина Миками:
— Ни в коем случае не забываем про «заботу о здоровье»! «Забота о здоровье», помните, прошу вас!
На стене дома, выходящей на кладовку, были три окна и две водосточных трубы. Нам и в самом деле следовало соблюдать осторожность, прикрывая соответствующие участки пленкой, чтобы не перемазать всё краской. Старые газеты кончились ещё вчера. Жена принесла три газеты — вчерашние и сегодняшние. Они были с толстыми рекламными вкладышами, этого должно хватить на всё предстоящие работы.
Господин Миками не бросал вниз соскобленные остатки старой краски. С помощью липкой ленты он старательно собирал отдельные кусочки старой краски в комочки, и только потом сбрасывал их с крыши, всякий раз предупреждая ожидавших внизу жену и Асаги: «Поберегись!» Асаги, поглядывая на крышу сквозь очки в красной оправе, резво бегала вдоль стены, принимая очередной брошенный комок. Вслед за ней бегал селезень. На сухое шарканье её кроссовок накладывалось шлепанье лап Кастро.
Звонкие крики: «Бросайте скорее!» — «Отличное попадание!» — «Мимо, жаль!» отражались от белой стены и уносились в синее небо.
А если бы не было господина Миками?.. Эта мысль пришла мне в голову во время оклеивания газетами окна в комнате жены на первом этаже. Что было бы тогда?
Когда я заглянул с улицы в окно комнаты жены, то увидел, что её личная комната неправдоподобно чисто прибрана, на циновках аккуратно поставлен туалетный столик с отполированным зеркалом и лежит дзабутон[8] без единого пятнышка, — словом, интерьер настолько преобразился, что можно было подумать, будто здесь живет другая, незнакомая мне женщина. Как мы сможем существовать дальше, если господин Миками вдруг исчезнет? Хорошо бы он ещё какое-то время приходил к нам в дом, по крайней мере, до тех пор, пока уборка дома и поддержание порядка не станут для нас нормой жизни. Я вдруг вспомнил слова господина Миками о том, что сегодня работе конец. Возможно, эта фраза предполагала не окончание покрасочных работ, а его решение больше не приходить к нам в дом.
Тут послышались голоса Асаги и господина Миками:
— Поймала, поймала, запросто!
— Здорово ловишь!
Селезень с кряканьем крутился рядом с дочерью.
Я приклеивал липкой лентой край газеты к оконным шпингалетам. Беречь здоровье, заботиться о нём — вот что важно. Аканэ прижимает пальцами края газет. Её тёплое дыхание касается моей щеки. Дочь что-то шепчет мне в ухо. Её голос, как тонкий волосок, щекочет мою барабанную перепонку:
— Тебе не кажется, что всё это ужасно?
О чём это она? Я надрываю липкую ленту.
— Ну… то, что тому парню срезало голову…
Да о чём она говорит? Я поднимаю глаза вверх — куда указывает задранный подбородок дочери. Кончик её круглого подбородка направлен почти в центр окна, которое мы оклеивали газетами. В одной из газет заметка на четыре столбца: «Смерть молодого байкера».
В статье говорилось, что поперёк дороги, по которой ехали мотоциклисты, была натянута проволока и что она буквально срезала голову одному из них.
Да что же это такое? Смерть, проволока, отсеченная голова… Мне показалось, что от всех этих слов повеяло сквозняком. Не всегда удается сразу понять связь между предметами и действиями. Аканэ негромко произнесла:
— Ужасно. В городке S. Это же совсем близко от нас…