— А что, внизу какая-то бабка живет?
Воду исторгла женщина, но увлекся игрой и потерял голову тоже я. От этих мыслей мне стало стыдно. Положив мне в рот дольку грейпфрута, Саэко сказала:
— Да, моя родная бабушка. Она очень известный мастер по изготовлению японских сладостей. Правда, это было давно. Но она и сейчас работает, на дому. Для синтоистского храма Кигосигава делает таблички с предсказанием судеб. День за днем водит кистью по бумаге, предсказывая кому удачу, а кому невезение. А я отвожу эти таблички в храм.
В соответствии с вдохновением, что снисходит на неё в данный момент, она пишет, что ждет человека из области «пожелание», «болезнь», «связь судьбы», «сделка», «направление», «переезд», а иногда даже дополняет предсказание мистическими танка.
Саэко положила мне в рот ещё одну жёлтую дольку грейпфрута. Грейпфрут был ужасно кислым.
— Я не выдумываю, бабуля и в самом деле пишет таблички с предсказанием судеб! Она ужасно старается. Правда, то, что таблички ей заказывает храм — это всего лишь плод её воображения. У неё совсем с головой плохо, старенькая она… Я эти таблички пускаю по реке, пусть себе плывут. И вот что странно — слабоумная, а предсказывает точно. Раз в месяц она пишет предсказание специально для меня. И знаешь, её слова всегда сбываются!
Много месяцев мне выпадало «несчастье», а в последнее время — «удача».
Тут женщина неожиданно рассмеялась. Краснота и припухлость сошли с век, и лицо у неё сделалось беззаботным и удивительно красивым. Она негромко проговорила:
— Я боюсь, что вся эта вода протекла вниз, в её комнату.
По моему горлу стекал кислый сок грейпфрута.
— Просочившись сквозь щели в полу, она стекла в темноте по балкам между этажами, проступила на потолке и расплылась на нём, как странная чёрная карта, а потом стала капать на белоснежный бабулин пучок, или на руку, держащую кисть… — озабоченно рассуждала Саэко.
Тут меня опять одолели фантазии на тему связи окружающих меня людей, предметов, явлений и меня самого: сыр, женщина, кража — серьги — я — мост — река — зонтик от солнца, женщина, я — горбатый мост — сыр, секс — вода — бабуля… Что дальше? Что, что дальше, спрашивал я себя.
— Если вода просочилась вниз, бабуля наверняка рассердилась.
Вода, омыв наши задницы, просочилась сквозь циновки и капает с потолка на старушку, которая сидит, подняв голову, и смотрит на потолок. Капли подобны мелкой гальке на берегу реки… А что последует за этим, какая тут связь с предшествующим?
— Правда, такое случилось впервые; к тому же бабушка совсем ничего не соображает. Может, она и внимания не обратила, — заключила Саэко.
Цепь событий в моей голове прервалась. Но что-то смущало меня.
— Впервые?
— Да, такой ужас случился впервые — именно когда пришёл ты.
У меня было как-то неспокойно на душе: не то меня упрекали, не то хвалили. Неужели это я дал толчок событиям? Если так, то выходит, что я — ключевое звено в цепи происшедшего. Это важный момент. Я всерьез разволновался и решительно потребовал разъяснений:
— Но ведь вода вылилась из тебя и тогда, в супермаркете, когда ты стащила сыр. Там была лужа, определенно! Вода была такая же, как сегодня?!
— Мне ужасно стыдно… Да, вода такая же. Но ничего подобного раньше со мной не случалось. Это произошло потому, что я была с тобой. Сколько воды!..
Это звучало довольно лживо, однако не вызвало у меня неприязни. Я сидел с важным видом, скрестив ноги. Загадок оставалось ещё немало:
— Почему ты украла сыр?
Саэко хранила молчание.
— Почему? Пожалуйста, объясни!
— Да потому, что во мне скопилась вода!
— Выходит, что когда в тебе скапливается вода, ты совершаешь кражу.
— Да, я совершила ужасный поступок. Красть недопустимо. Когда я думаю о том, что совершаю постыдный поступок, из меня выходит вода. Мне так стыдно…
— Меня интересует не следствие, а причина. Причина того, что побуждает тебя воровать!
— Вот я и говорю, во мне скапливается вода! Я больна. Очень тяжело больна.
Она явно хотела объяснить, что её болезнь — это не стремление воровать, просто вода, которая скапливаясь в ней, приносит ужасные мучения. Внутри неё застаивается вода. Стремясь избавиться от воды во что бы то ни стало, она совершает дурные поступки. Иными словами, у неё возникает желание совершить действие, вызывающее чувство стыда. Можно сказать, что желание избавиться от воды, а значит, и желание совершить постыдное — древо с двумя различной природы корнями, однако эти два корня слишком тесно переплелись. В результате корень стремления исторгнуть из организма воду основательно разросся и потянул за собой корень желания совершать дурные поступки. Рука женщины совершенно бессознательно, как извивающаяся лиана, потянулась к куску сыра и взяла его, после чего пришло осознание постыдности этого действия, и хлынула вода. Вероятно, внутренняя логика происшедшего была именно таковой.