Он вынул свой бумажник и передал мне фото, пару раз отец уже показывал мне его ранее. На снимке Лорен сидел на ступенях особняка нашего отца, дома, в котором мой брат вырос. Я всегда искал сходство в наших чертах лица и из-за этого чувствовал себя хреново.
У нас был одинаковый цвет глаз, только его глаза были более янтарными, а мои коричневыми. Мое лицо было более угловатым, но по телосложению мы были практически идентичны, крепкие, но не громоздкие. На этом фото на брате был одет синий галстук и белая рубашка под униформой Академии Далтон. Он смотрел не в камеру, но его челюсть была точеной, я не замечал этого прежде. Он выглядел словно чертов гандон, будто считал, что куда лучше открыть пивка с друзьями, чем сидеть на том крыльце.
- Он твой брат...
Я подвинул снимок ближе к отцу.
- Он для меня никто.
Джонатан прикончил второй стакан скотча и положил фото обратно в карман. Себе под нос он ворчал что-то о моей матери "суке". Она никогда не хотела, чтобы я знакомился с Лореном, так же как и сама отказывалась вступать с ним в контакт. Насколько я знал, Лорен, как и весь чертов мир, думал, что Сара - его мать. Или может, кто-то наконец-то открыл ему истину. О том, что это он гребаный ублюдок.
Я не мог этого знать.
И если честно, меня это особо не волновало.
В любом случае, чтобы это изменило для меня?
ЧЕРЕЗ ДЕВЯТЬ ЛЕТ
ГЛАВА 1
РИК МЭДОУЗ
Я бегу. Не от чего-то. У меня есть чертова цель - конец длинной улицы с выстроенными в линию четырьмя домами в колониальном стиле и акрами газонной травы. Это место очень уединенное. Сейчас 6 утра. Небо едва ли достаточно светло для того, чтобы я мог разглядеть свои топающие по асфальту ноги.
Я охрененно люблю раннее утро.
Люблю наблюдать рассвет даже больше, чем закат.
Я продолжаю бежать. Мое дыхание соответствует заданному, профессиональному ритму. Благодаря тренировкам по атлетике в колледже и скалолазанию - развлечению, к которому я реально пристрастился - мне не нужно думать о вдохах и выдохах. Я просто дышу. Я фокусируюсь на конце улицы и иду к цели. Черт побери, я не замедляюсь. Не останавливаюсь. Я знаю, что мне нужно сделать и, блядь, просто делаю это.
Я слышу, как кроссовки моего брата ударяют о цемент дорожки за моей спиной, как его ноги двигаются так же быстро, как и мои. Он пытается не отставать от моего шага. Он не так уж и плох в беге. Мой брат по жизни убегает от чего-то. Я прислушиваюсь к тяжести ударов его ног, и хочу схватить его за чертовы запястья, и толкнуть, чтобы он бежал передо мной. Хочу, чтобы ему удалось сбросить бремя и почувствовать просветление, ощутить второе дыхание.
Но он слишком сильно согнут, чтоб достичь чего-то стоящего. Я не замедляюсь, не даю возможности ему меня нагнать. Я хочу, чтобы он сам подтолкнул себя так далеко, как только может. Знаю, ему это по плечу.
Просто нужно, блин, постараться.
Через одну минуту мы достигаем конца улицы, которую определили конечной точкой, и останавливаемся возле дуба. Ло тяжело дышит, не столько от истощения, сколько от злости. Его ноздри расширяются, а скулы становятся неестественно угловатыми. Я вспоминаю, как повстречал его впервые.
Это было где-то три года назад.
И он смотрел на меня тогда так же раздраженно, и в его янтарных глазах было такое же «я, пиздец как, ненавижу этот мир» выражение. Ему тогда был двадцать один год. Наши отношения балансировали где-то между перепадами и стабильностью, но никогда не были идеальны.
- Ты можешь проявить ко мне тактичность хоть раз? - спрашивает Ло, отбрасывая длинные пряди светло-каштановых волос со лба. По сторонам его волосы подстрижены очень коротко.
- Если бы я замедлился еще сильнее, то мы бы просто шли пешком.
Ло закатывает глаза и хмурится. Несколько месяцев он находится в не лучшем состоянии, и эта пробежка должна была бы помочь ему избавиться от напряжения. Но она не помогла.
Я вижу напряженность в мышцах его груди, в том, как ему едва удается нормально дышать.
Он присаживается и трет глаза.
- Что тебе надо? - спрашиваю я его серьезно.
- Чертов стакан виски. Один кубик льда. Думаю, ты можешь сделать это для меня, старший братан?
Я сердито смотрю на него. Ненавижу когда он называет меня братаном. Это так чертовски унизительно. Я могу сосчитать на пальцах одной руки те разы, когда он называл меня "братом" с чувством привязанности или восхищения. Обычно он ведет себя так, словно я еще не заслужил этот титул.
Может, так и есть.
Я знал о Лорене Хейле практически всю свою жизнь и не сказал ему даже простого «привет». Я часто вспоминаю себя в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать лет, когда мой отец каждую гребаную неделю спрашивал: "Ты бы не хотел познакомиться со своим братом?"