Наполнив тарелки, они направились к выбранному Риммой столу возле панорамного окна, из которого открывался прекрасный вид на горы. Однако любоваться величественными снежными пиками, озаренными утренним солнцем, было некогда.
– Что ты себе взял? – Римма подалась вперед, заглядывая в тарелки мужа. – Круассаны, хамон, яйца, конфитюр… Еще и две булочки прихватил. – Она укоризненно покачала головой. – Бери пример с меня. Смотри: только кофе и штрудель.
– Штрудель полит ванильным сиропом? – оживился Глеб. – Не пробовал такого никогда. Сейчас наверстаем.
Не дожидаясь ответа, он вскочил с места и направился к прилавку с десертом. Вернулся он очень скоро – довольный, предвкушающий удовольствие от десерта.
– Глеб, – многозначительно произнесла Римма. – Не слишком?
– А? – Он прикинулся непонимающим.
– Я думала, ты здесь похудеешь, а ты решил еще пару килограммов набрать?
– Худеть нужно дома, любимая, – отмахнулся Глеб, придвинув к себе тарелку. – А здесь слишком много всего необычного.
– Что же ты не худеешь дома? – холодно поинтересовалась Римма.
В следующее мгновение ее лицо вытянулось от удивления. Она даже не услышала ответа Глеба, сосредоточившись исключительно на вошедшем в зал мужчине.
Это был высокий стройный молодой брюнет, одетый в темно-синий свитер поло и отлично сидящие джинсы. Лицо у него было узкое, с четко обозначенными скулами и маленькими, аккуратными ушами. И весь он выглядел аккуратно, опрятно, подтянуто.
Подойдя к шведскому столу, он, словно нехотя, прошелся вдоль стойки, разглядывая угощения. Немного подумав, положил на тарелку вареное яйцо и ломтик тоста. В той же неспешной, несколько вальяжной манере он направился к своему столику. Устроившись, открыл газету и углубился в чтение.
– Ты слышала, что я говорю? – повысил голос Глеб.
Римма посмотрела на мужа. Ее взгляд был слегка затуманен, словно она только что пробудилась.
– Что? – переспросила она.
– Я говорю: дома надо будет серьезно спортом заняться.
– Да. Займись, правильно.
Он попытался проследить за ее ускользнувшим взглядом.
– Ты кого-то увидела?
– Нет. – Римма сунула в рот кусочек штруделя и принялась механически жевать. – Просто задумалась.
– О чем? – поинтересовался Глеб, азартно орудуя ножом и вилкой.
– Просто.
Она съела еще немного штруделя и запила кофе.
– Ну как? – поинтересовался Глеб, с аппетитом жуя. – Вкусно?
– Очень, – кивнула Римма, вставая из-за стола. – Но я уже наелась, так что ты завтракай без меня.
– В номере подождешь?
– Не хочу терять время. Пойду кататься.
– Без меня?
– Ты тоже подтягивайся.
– Что-то не так? – Глеб перестал жевать, в его глазах появилось беспокойство. – Мне пойти с тобой?
– Нет! – торопливо возразила Римма. – Я просто хочу подышать свежим воздухом.
Глеб недоуменно пожал плечами и остался за столиком.
Римма покинула зал походкой, которую принято называть летящей.
Прежде чем отправиться дальше, Римма некоторое время постояла у выхода из отеля, закрыв глаза и глубоко дыша.
«Неужели это он? Неужели Дима? – размышляла она, прикусив губу. – Просто невозможно, нет, невозможно. И все-таки это он. Он, он!»
Неспешный молодой человек в темно-синем поло оказался первой любовью Риммы. И, как ни странно, взаимной. Но все же несчастной.
Им с Димой было тогда по семнадцать лет. Идеальный возраст для первой любви, глубоких чувств и не менее глубоких душевных ран. Ран, о которых мы легко забываем, но так же легко вспоминаем. Они остаются с нами до конца. И их не залечить, не забыть.
Классический случай, когда школьники горячо влюблены друг в друга и мечтают пожениться, едва достигнув совершеннолетия. Но это планы. А в реальности нет ничего, чтобы воплотить их в жизнь: ни работы, ни опыта, ни жилья. А самое главное – нет желания родителей поддержать и помочь. Многие проходят через подобное, но, переболев, выздоравливают, как будто после гриппа. Римма тоже выздоровела, но сейчас поняла, что ничего не забыла.
Римма была девочкой из хорошей семьи, и на нее возлагались большие надежды. Отличница, прекрасно играла на пианино, пела, танцевала, с легкостью решала самые сложные задачки по алгебре и делала успехи в физике. А Дима рос в сложной семье: пьющий отец, мать, которой нет дела до детей, и незамужняя сестра с маленьким ребенком. Все это, конечно, сказалось на характере и поведении Димы. Он дрался, был агрессивен со сверстниками и никого не пускал в свою душу. Учился он нехотя, ему не давались даже самые простые предметы. Зато он прекрасно играл на гитаре и занимался резьбой по дереву.