- Всё хорошо, я сейчас, - сходила за сухим полотенцем и протянула удивлённому гостю. - Вот, высушите голову, простудитесь.
- Исключено, зараза к заразе не пристаёт, - пренебрежительно отмахнулся мужчина, но послушно промокнул волосы полотенцем и, сложив его в идеальный прямоугольник, аккуратно отложил в сторону.
Судя по тёмным кругам под глазами, хирург, скорее всего, не успевал не только спать, но и есть, поэтому к кружке горячего кофе я, подумав, добавила несколько бутербродов с сыром, а рядом поставила тарелку с винегретом и разогретыми куриными котлетами.
Горин никак не прокомментировал столь расширенное меню, но посмотрел на меня с благодарностью и молча потянулся к бутерброду.
Навела себе сладкий чай, достала из шкафа вазочку с печеньем и села рядом. Несколько минут на кухне царила уютная тишина, не обременённая неловкостью - почти как раньше. Очень не хотелось нарушать это хрупкое подобие идиллии, но я решила пресечь намечающуюся дискуссию сразу.
- Ужинайте спокойно и не тратьте время на поучительные лекции. Если вы по поводу Дорохина, Морозов был достаточно убедителен - я больше не собираюсь лезть в жизнь этой семьи.
- Хотелось бы верить, но ваш синдром спасительницы, к сожалению, не лечится и к голосу разума глух, - возразил собеседник, не скрывая скепсиса.
- Нет у меня никакого синдрома и с голосом разума всё в порядке!
Хирург недоверчиво усмехнулся, глядя на меня поверх кружки, и ехидно уточнил:
- Правда? А ехать к чёрту на кулички ради племянницы женщины, неоднократно пытавшейся вас убить, это было разумно?
- Это было гуманно. И какие кулички? Всего лишь сто восемьдесят километров. Не так уж и далеко, - пробормотала, смутившись под этим рентгеноподобным взглядом.
Найти отца Тани, как просила Анастасия Сергеевна Киселёва, оказалось не сложно, а вот убедить его позаботится о дочери я так и не смогла. У мужчины давно была другая семья, но обида на сестёр Киселёвых не позабылась.
Поскольку телефонные переговоры зашли в тупик, пришлось настоять на личной встрече и отправиться в другой город. В итоге отец Тани своего мнения не изменил, но его родители оказались более сговорчивыми и после оформления необходимых документов, забрали внучку к себе.
На всю эту эпопею у меня ушло почти три месяца. Дедушка не вмешивался, понимая, что меня не переубедить, а Горин отпускал короткие саркастические комментарии, дополняя их красноречивым взглядом, в котором читалось всё то невысказанное, что он думает и о моём "невыносимом" характере, и об этом самом, впервые им тогда упомянутом, "синдроме спасительницы".
Хирург вдруг со звоном отставил кружку в сторону, посмотрел на меня непривычно серьёзно, дав понять, что время шуток вышло и, не скрывая тревоги, тихо сказал:
- Лиза, Дорохин - очень опасный человек. Поверьте, он гораздо страшнее помешавшейся на любви к родственникам Киселёвой. Я настоятельно прошу вас обходить его десятой дорогой и даже имени этого больше никогда не упоминать.
Я снова вспомнила довольно заурядную физиономию предпринимателя и недоверчиво пожала плечами. Ну прямо дон Корлеоне местного разлива! Что в нём такого ужасного, что его боится Морозов и опасается Горин, которому вообще на все авторитеты и социальные статусы плевать?
- Почему? Что вы о нём знаете?
- Двенадцать лет назад он обвинил меня в смерти своей первой жены и довёл дело до суда, - огорошил Горин неожиданным признанием.
Вот сейчас стало страшно.
- А от чего она умерла? - уточнила дрогнувшим голосом.
- От травм несовместимых с жизнью, в частности от разрыва селезёнки. Когда её привезли в хирургию, шансов уже практически не было, она не пережила операцию.
- Так почему он вас обвинил?
- Я заявил в полицию, что травмы, с которыми поступила женщина, не могли быть получены при падении с лошади, как уверял муж, а больше походили на результат рукоприкладства. Из-за этого он вызверился и пошёл на меня войной.
- И... чем всё закончилось?
- После шести месяцев противостояния - ничьёй. Свою невиновность я доказать смог, его вину - нет. - Он мрачно усмехнулся, пояснив: - люди с таким доходом перед законом всегда чисты. Но крови мы друг другу тогда попортили очень много.
- А... он был виноват? Он... её бил? - я замерла в ожидании ответа.
Мужчина задумчиво побарабанил пальцами по скатерти и сдержанно ответил:
- Прямых доказательств нет. Она никогда ни в чём таком не признавалась, хотя несколько раз лежала в травматологии.
- Какой ужас! Значит, сейчас всё может повториться? Этого нельзя допускать, там ребёнок!
- Лиза, успокойтесь, я не для того это рассказал, что бы вы самоотверженно бросились в очередную опасную авантюру, - сухо отрезал Горин с заметной прохладцей в голосе. - Поверьте, вы никому не поможете, только ещё больше навредите. Да и себе жизнь испортите.
- Что же делать?
- Ничего. Просто поймите и примите как данность - нельзя спасти всех, особенно если люди о помощи не просят, - отчеканил хирург, повторив слова Морозова и дедушки. - Вы ведь завтра уезжаете?
Вопрос сначала удивил, потом расстроил - эти двое опять сговорились за моей спиной. Не удивлюсь, если "ссылка" вообще была идеей Горина.
- Я ещё не решила. Честно говоря, не хочется.
- Нечего тут решать, поезжайте!
Его категоричный, нетерпящий возражений тон неожиданно разозлил. Вот кто он мне, чтобы командовать? Может и к лучшему, что между нами ничего нет. Зачем мне такой диктатор?
- Вы не имеете права исчезать из моей жизни, когда вам вздумается, а потом приходить, как ни в чём не бывало, и отдавать приказы! - заявила, не скрывая возмущения и обиды. - С какой стати я должна вас слушать? Какое вам вообще до меня дело?
Неожидавший такого натиска Горин немного растерялся и не сразу нашёлся с ответом, что было для него непривычно.
- Я чувствую ответственность за вас...
Всего лишь? Это признание задело ещё больше.
- Я вас от неё освобождаю! - Остапа, как говорится, понесло. - И от всех кармических долгов тоже!
- Лиза, это не приказ, - всё ещё удивлённый Горин попытался оправдаться: - И я уже объяснил, почему перестал приходить. Так было лучше для вас. Все эти сплетни...
- И вы просто решили за меня. Как обычно. Ради моего блага. Могли бы хоть поинтересоваться, а нужно ли мне такое благо!
Я расстроено потёрла налившиеся тяжестью виски (амнезия не прошла бесследно - теперь всё чаще негативные переживания заканчивались мигренью) и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
- А это что такое? - очень тихо и как-то зловеще спросил вдруг Горин.
Удивлённая странной интонацией, я проследила за его взглядом и раздосадовано поморщилась, увидев сползший почти до локтя рукав, оголивший синяки на руке в виде громадной пятерни. - Это он сделал? Дорохин?
Его тон стал не просто зловещим, а жутким до мурашек по коже. Я невольно вздрогнула и поспешила возразить:
- Нет, что вы! Это сегодня в рейде... случайно... алкоголик один буйный... ничего страшного... Мне не больно.