— Я буду очень стараться, — проговорил наконец молодой шуа.
Это прозвучало так серьёзно и весомо, что Тише стало намного спокойнее.
— Хотя я так и не понял, почему мы должны что-то скрывать, — Риш требовательно посмотрел матери в глаза, но она отвела взгляд.
— Ты ведь знаешь, сынок, не все люди — хорошие, такие, как наш гость. Есть и плохие. А если узнает один человек, могут узнать и другие.
— Но что они могут нам сделать? И главное — зачем? И ещё эта служба — О-Эс-Пэ — обещала защищать нас, и плохие люди знают об этом. Ведь так?
— Наши защитники могут не успеть. Да и не от всего они в силах защитить, — Тиша горестно вздохнула. — Уже очень скоро ты отправишься в Вишали — благословенное Место Поклонения. Тебе предстоит одному войти в Круг, потому что для тебя наступило время взросления.
Непонятная для Риша глубокая печаль появилась в глазах матери. Так бывало всякий раз, когда она говорила об этом. Тревога и даже страх зашевелились в душе юноши.
— Я уже говорила тебе, милый, — мягко продолжала мать, — когда придёт этот важный для тебя день, ты узнаешь гораздо больше. И тогда, я думаю, ты всё поймёшь… — Тиша ласково погладила сына по плечу. — Ждать осталось совсем недолго.
Риш молча кивнул, не зная — радоваться этому или огорчаться.
— А пока ты должен просто поверить тем, кто знает больше тебя. Твёрдо запомни, сынок: если ты проговоришься, это может принести всему нашему Народу такие беды, которых мы с тобой и представить себе не можем. А возможно, и не только нашему.
========== Глава 23. Беседы с апутой ==========
Разговор с матерью расстроил Риша. Хотя, в сущности, ничего нового он не услышал. Всё это обсуждалось и раньше, когда Риш хотел знать, почему Виша против того, чтобы существа с других планет могли посещать их мир.
Его ровесники — подростки задавали те же вопросы и всегда слышали одно и то же. Взрослые отводили глаза и говорили о неведомой опасности, а заканчивали упоминанием о Вхождении в Круг. Этот день считался самым большим праздником в жизни каждого шуа, но, глядя на взрослых, почему-то трудно было поверить, что они вспоминают его с радостью.
Риш появился на свет почти двадцать местных лет тому назад (на земной счёт ему было около пятнадцати), а это значило, что считанные дни отделяют его от одного из самых важных событий в жизни. Но чем ближе оно было, тем чаще он ловил себя на тревожных мыслях, чего за ним никогда прежде не водилось.
Впрочем, грустить, равно как и тревожиться, дольше пяти минут он не умел. Риш поднял голову как раз в тот момент, когда шаваса — маленький зверёк, живущий на деревьях, высунул мордочку из густой листвы, окинул шуа быстрым, цепким взглядом глаз-бусинок, разочарованно дёрнул пушистым хвостом и снова скрылся где-то на верхних этажах своего зелёного жилища.
Риш чуть слышно пискнул, вдохнул полной грудью знакомые с самого рождения запахи леса и быстро зашагал по извилистой, хорошо утоптанной тропинке к посёлку. Ему было куда спешить. Может быть, Рэй уже ждёт его, а если и нет, лучше обосноваться где-нибудь поблизости, чтобы не упустить момент.
Рэй никого не ждал, ничего не хотел и даже от мыслей у него остались только невесомые обрывки, лениво покачивающиеся где-то на поверхности сознания. В поле зрения бесшумно появился Риш и, как ни странно, это не вызвало ни малейшего неудовольствия у человека, чей блаженный послеобеденный отдых он нарушил. Так же лениво и медленно Рэй подумал, что, кажется, хотел о чём-то спросить.
— Риш, — произнёс он с полувопросительной интонацией, потому что не был вполне уверен, что это не кто-нибудь другой.
Пока что ему удавалось их различать только по размерам и окраске, но ровесники могли и не отличаться друг от друга ни тем, ни другим.
— Да, это я, Риш, — шуа безошибочно распознал сомнение, сквозившее в тоне человека.
Но на этом его проницательность не остановилась, а простёрлась на глубину, повергшую Рэя в изумление.
— Тебе, наверное, трудно отличать нас друг от друга?
— Почему ты так думаешь?
— Ну, — Риш неопределённо повёл лапой и ненадолго задумался. — Когда только изредка видишь каких-нибудь животных или птиц, они поначалу кажутся одинаковыми. Вот если долго наблюдать за ними, то постепенно видишь всё больше отличий и начинаешь их узнавать.
— Честно говоря, пока мне действительно непросто различать вас, — ответил Рэй и после паузы спросил:
— Тебе кто-то сказал об этом?
— Нет. Просто я вспомнил уроки. Я тогда не мог отличить одного шавасу от другого и сказал, что они одинаковые. Это было много лет назад, совсем ещё глупый был, — пояснил Риш, опасаясь, как бы человек не решил, что он недавно мог заявить такую вопиющую глупость.
— Ну вот, я так сказал, а дедушка Шиф ответил: “Но ведь они-то друг друга прекрасно различают и никогда не путают. Так же, как мы. Смотри внимательно — только незнакомое кажется нам одинаковым”.
— Интересные у вас уроки, — пробормотал Рэй, обращаясь больше к себе, чем к собеседнику.
— Интересные, — с готовностью подтвердил Риш.
— А Общий язык вы зачем учили? — этот вопрос занимал Рэя уже довольно давно.
— Зачем? — шуа посмотрел на человека с недоумением. — Но ведь это интересно — узнавать новое. А учить новый язык было весело. Это как игра. Зимой у нас меньше работы — вот мы и собирались все вместе почти каждый день и играли в этот новый язык, — Риш даже прижмурил глаза — так приятны были воспоминания. — Жалко только, что он быстро кончился.
— А меня ты научишь вашему языку?
— Конечно, — глаза шуа снова расширились.
Это было гораздо больше того, на что он мог надеяться, и означало, что они будут разговаривать каждый день и проводить вместе много времени.
— Я вот что ещё хотел спросить: наверное, шаваса, о которых ты упоминал, это те животные, которых вы разводите?
— Разводим? — на этот раз Риш был так удивлён, что прижал одно ухо.
— Ну да. Вы ведь разводите каких-то животных?
— Вообще-то, — медленно проговорил шуа, — животные… они… сами разводятся, — и поспешно добавил: — Если я правильно тебя понял.
Рэй подозревал, что он понял его неправильно, и уточнил:
— Я имею в виду, например, тех животных, из шерсти которых вы делаете одеяла.
— А, эти! — Риш махнул лапой и заулыбался. — Ну да, этих мы, можно сказать, разводим. Только это не шаваса. Если ты отдохнул и хочешь прогуляться, я тебе их покажу. Они там, — Риш махнул куда-то в сторону, — за зарослями апуты… пасутся.
— От чего мне отдыхать? Я и не уставал, — сказал Рэй, легко и с готовностью поднимаясь.
— Это довольно далеко, — с сомнением заметил шуа, отчасти разделявший взгляды своей матери на человека как на нежное и хрупкое создание.
— Ничего, мне полезно двигаться.
— Ну, если полезно… — этот аргумент, кажется, убедил Риша, и он повёл человека по тропам, с успехом заменявшим местным жителям дороги.
Очень скоро маленький посёлок остался позади. Лес, наполненный своими особыми звуками и запахами, живущий своей особой жизнью, казался совершенно нетронутым. Но это впечатление не вполне соответствовало действительности. То, что Риш назвал “зарослями апуты”, было на самом деле культурными посадками, продуманными и тщательно ухоженными.
Апута оказалась тем самым растением, чьи гигантские листья так хорошо служили шуа. Рэй остановился, чтобы получше рассмотреть пирамидальной формы кроны, состоявшие из тяжёлых тёмно-зелёных листьев. Случись здесь оказаться ботаникам, они наверняка сказали бы, что это трава, не смутившись её трёхметровым ростом.
От прямого, как стрела, ствола отходили листья, образуя хорошо заметные ярусы. Внизу — самые большие, вверху — размером с ладонь. Эти верхние листочки казались совсем крошками на фоне остальных и, окружённый ими, каждое растение увенчивал крупный цветок, формой напоминающий кувшинку.
Несколько рядов розовых с белыми разводами лепестков скрывали от глаз фиолетовую сердцевину, но не могли скрыть чуть более светлого оттенка усики, поднимавшиеся вверх над чашечкой цветка и подрагивавшие своими закрученными концами от малейшего дуновения.