На взгляд человека, красота этого места была хоть и необычной, но бесспорной. Неизвестно, какими соображениями руководствовались шуа, располагая эти огромные травинки, но то, что в этом расположении не было никакой заметной симметрии, и апута там и здесь перемежалась деревьями, делало картину особенно приятной.
Присмотревшись, Рэй заметил, что под нижними листьями разбиты маленькие огородики. Здесь нашли себе место некоторые овощи, любящие тень и повышенную влажность.
— Апута, — коротко пояснил Риш, указывая на зелёные пирамиды.
— Я вот что хотел спросить: вы сооружаете из неё свои дома, но они ведь должны очень быстро приходить в негодность.
— Мы их переделываем заново. Только это не дома… не совсем дома.
— А что?
— Ну, понимаешь, слово дом, которое есть в вашем языке — нам объяснили, что это значит. Но то, что вы называете домом — для нас, — Риш широко развёл лапы, словно обнимая весь мир, — это Светлая Опушка, наш лес, река Таала и поле, по которому она течёт, горы — там, за лесом — всё… А то, о чём ты спрашиваешь — это только места для ночного сна и укрытия в непогоду. Конечно, они нужны нам, и мы благодарны за них апуте, — шуа ласково погладил ближайший глянцевый лист.
— Да, интересное растение, — протянул Рэй. — А зимой где же вы листья берёте?
— А зачем нам листья зимой? — не понял Риш. — Мы делаем новые пали в начале осени, когда вырастают большие листья.
— Один раз в год? Получается, что эти… пали стоят с прошлой осени?
— Да. На этот раз мы собираемся оставить несколько пали на второй год. Возможно, теперь они смогут прослужить дольше, — видя недоумение человека, шуа пояснил:
— Понимаешь, апута не всегда была такой. Когда-то, много поколений назад, она была маленькой, — Риш отчертил лапой полуметровую высоту, — а её листья, хоть и были прочнее других и дольше не увядали, но сильно отличались от этих.
— И что же с ней случилось?
— Она изменилась.
— Но почему?
Риш покосился на человека, который всё ещё ничего не понимал. Как же ему объяснить? Наверное, старшие справились бы с этим лучше. Надо вспомнить уроки — как ему самому рассказывали об этом. Но несмотря на свою молодость, шуа уже начал понимать, что для его нового знакомого самые простые и естественные вещи вовсе не так очевидны, как для любого из его Народа. Он начал говорить, медленно подбирая слова:
— Наши предки хотели, чтобы апута изменилась. Они отобрали самые крупные растения, пересадили их поближе и начали за ними ухаживать, — Риш замолчал, обдумывая, как объяснить главное.
— Понимаю, селекция и хороший уход могли дать определённые результаты, но чтобы такие…
— Они разговаривали с апутой, говорили, чего хотят от неё.
— И ты думаешь, что она поняла?
Риш указал на растение:
— Думаю, поняла. Видишь, она даже образовала зубцы, — он слегка приподнял край листа, демонстрируя изогнутые острые зубья, — а раньше их не было. И ещё научилась отпугивать насекомых. Конечно, это непросто и небыстро. Растению, наверное, трудно понять нас, а может, и не очень. Во всяком случае, нашим предкам было нелегко понять, чего хочет апута.
— Они пытались понять, чего она хочет? — уточнил Рэй.
— Об этом я и говорю, — Риш энергично махнул лапой сверху вниз. — Они думали о том, что могут для неё сделать, а она думала, что может сделать для них. Надеюсь, мы понимаем её так же хорошо, как она — нас, — Риш продвинулся на несколько шагов вперёд, к следующему растению, и нежно прикоснулся к его листьям.
Рэй ни о чём больше не спросил, и Риш повёл его дальше, легко находя дорогу в хитросплетении многочисленных тропинок, огибающих растения. Видимо, шуа понимал, что для первого раза сказано достаточно и теперь человеку нужно некоторое время, чтобы переварить услышанное.
Именно этим Рэй и занимался. Первая реакция была, конечно, скептической, но затем слова юноши поколебали его недоверие. Разум противился и не желал ничего принимать на веру, он предлагал удобные объяснения.
Например, такое: апута, без сомнения, удивительное растение, но она не так уж сильно изменилась с тех пор, как шуа её окультурили. Остальное — не более чем красивая легенда. Всё просто, понятно и не нужно выходить за привычные рамки, можно остаться в тесном, уютном мирке, где всегда точно известно, что возможно, а что — нет.
А с другой стороны — ему ли трусливо прятаться в разбитой скорлупе устоявшихся представлений. Возможно, раньше он так бы и поступил. Раньше — до того, как загадочный камень спас ему жизнь, а таинственный леопард вырвал из лап преступников. Если сравнить, то это, пожалуй, куда более невероятно, чем история с апутой.
========== Глава 24. Знакомство с лэфи и Тусей ==========
“Надо будет узнать — с камнями они не пробовали разговаривать, если нет — мне тоже будет что рассказать”. Рэй усмехнулся, глядя в спину идущего впереди шуа.
Ему показалось, что каждая апута слегка пошевеливает листьями и едва заметно склоняет верхушку, украшенную цветком, приветствуя приближающегося Риша, а стоит подойти человеку — настороженно замирает.
Через некоторое время Рэй заметил, что всё больше деревьев попадается им на пути, и так продолжалось до тех пор, пока они снова не оказались в лесу, где ничто, кроме тропинки, не напоминало о разумных обитателях этих первозданных мест.
Наконец Риш остановился и, указывая лапой куда-то вперёд, довольным тоном произнёс:
— А вот и они, — сойдя с узкой дорожки, шуа пропустил человека.
Рэй сделал несколько шагов, озадаченно остановился и спросил:
— Те, которые “пасутся”?
— Ну да, — подтвердил Риш, широко улыбаясь.
И добавил, смущённо опустив глаза, хотя его внушительные клыки были по-прежнему обнажены в улыбке: — Вообще-то, насчёт “пасутся” я пошутил.
— Я так и понял, — пробормотал Рэй, целиком поглощённый созерцанием “шерстяных деревьев”, как он сразу назвал их про себя.
Красотой они, честно говоря, не отличались, но всё-таки было в них что-то симпатичное или, может быть, смешное. Толстый ствол и немногочисленные, тоже толстые и округло изогнутые ветви были покрыты густой шелковистой шерстью буровато-зелёного цвета. Сейчас её длина составляла от трёх до четырёх сантиметров, но Риш заверил Рэя, что как только лэфи отцветут, она бурно пойдёт в рост.
Присмотревшись, можно было увидеть жёлтые бутоны, пока едва заметные среди этой мохнатости. В отличие от апуты, каждое растение которой производило на свет единственный цветок, лэфи намеревались украситься немалым количеством жёлтых звёздочек. Некоторые цветочные чашечки уже приоткрывались, давая возможность расправиться множеству узких острых лепестков.
Пока ещё очень слабый и потому незаметный для человеческого носа аромат уже взволновал некоторых из насекомых-опылителей, отпугивание которых, видимо, не входило в задачи лэфи. Парочка этих озабоченных созданий подлетела к тому лэфи, которое сейчас рассматривал Рэй.
Коричневые с жёлтыми пятнами и почти такие же мохнатые, как облюбованное ими растение, они походили на сильно растолстевших шмелей. Сосредоточенно проверяя цветы, которым пока нечего было им предложить, они, казалось, ревниво косились друг на друга. А затем с недовольным низким гудением устремились к человеку.
— Они не кусаются, — заверил его Риш. И после небольшой паузы добавил: — По крайней мере, если их не трогать, — на этих словах он почему-то потёр нос.
Сделав вокруг незнакомого существа несколько кругов, вуззы, по-видимому, пришли к выводу, что оно не представляет угрозы для запасов нектара, и удалились, издавая звуки, напоминающие глухое ворчание.
— Вы что же, стрижёте их? — спросил Рэй.
— Да-а, пострижёшь их, — протянул Риш, задумчиво глядя вслед вуззам, — их и погладить-то… — и он снова потёр нос.
— Вообще-то я не о них спрашивал, — сказал Рэй, улыбаясь уголком губ.