“Ну вот, ты и докатился до самого дна, — подумал Рэй. — Раб у навров — дальше уже падать некуда. Надеюсь, что некуда”.
Он поднял голову и посмотрел на небо, окрасившееся яркими красками заката. Что-то в этом вечернем небе было необычное — сразу и не поймёшь — что.
Птица! Вот оно — необычное. Птицы избегали лагеря, а если и пролетали над ним, то на большой высоте и очень редко. Наверное, они чувствовали, что навры ненавидят всё живое, особенно если это живое — свободно.
Но эта птица, похоже, ничего такого не чувствовала. Она медленно кружила над карьером, постепенно снижаясь, как будто что-то искала. Рэй работал сегодня почти на самом краю — там, где глубина котлована была пока небольшой. Именно это место и оказалось центром притяжения для неожиданной гостьи.
Мужчина просто не верил своим глазам — птица снижалась, радиус описываемых ею кругов становился всё меньше и, наконец, она села! Прямо на развороченную породу, совсем недалеко от ревущей, орудующей своими страшными отростками машины!
Она находилась так близко, что были видны отдельные перья в склонённом набок хохолке и светлое обрамление вокруг тёмных глаз. Птица была довольно большой и очень красивой. На покрытом густым мягким пухом брюшке — все оттенки голубого и синего, перетекающие один в другой; спина, крылья и хвост отливают глубокой зеленью, оттенённой белоснежными перьями; на голове — хохолок из пушистых синих перьев, каждое из которых украшено ближе к концу белым круглым “глазком”.
Она даже не смотрела на машину и выглядела так, словно очень внимательно к чему-то прислушивалась, к чему-то, доступному только ей… Склонила набок голову, подняла вверх хохолок и — замерла. Выражение того глаза, который был виден Рэю, казалось удивлённым и задумчивым одновременно. Через несколько мгновений хохолок медленно опустился, а большой глаз частично прикрылся веками.
Рэй мог бы поручиться, что это прекрасное создание просто блаженствовало.
“Улетай, глупая, — подумал он, — улетай отсюда скорее! Ты что, спать, что ли, здесь собралась?! Нашла место. Ведь они же убьют тебя”.
Это чудо, что до сих пор не убили. Может, охранник отвлёкся, а автоматика на вторжение птиц не реагирует. Но в любой момент навр может её заметить — яркое цветное пятно на тёмном грязном фоне, и сверкнёт смертоносный луч…
“Пора бы уже перестать быть таким чувствительным, — Рэй невесело усмехнулся. — Что тебе до какой-то птицы, когда твоя собственная жизнь темна и безнадёжна. Нашёл, из-за чего переживать…” Но это были только слова и, что бы он себе ни говорил, мысль о том, что это живое чудо в любой момент может превратиться в обугленный комок перьев, была просто невыносима.
С тех пор, как она села, прошла, наверное, пара минут, но птица не собиралась улетать. Она устроилась прочно — так, что можно было подумать — наседка сидит на яйцах и в сладкой полудрёме мечтает о том, какие славные пушистенькие птенчики у неё, того и гляди, вылупятся.
Первое потрясение у Рэя прошло, и он, ругая себя за то, что не сообразил раньше, решил вспугнуть безрассудную гостью. Делая вид, что старательно сгребает породу, он заставил ковш пройти совсем близко от птицы — у неё даже перья шевельнулись. Но и после этого она не вспорхнула испуганно, явно не желая улетать.
Однако Рэй всё-таки добился своего: она поняла, что улетать придётся. Медленно приподняла и расправила крылья, свела их вместе за спиной, демонстрируя нежнейший пух и словно не зная, как бы ещё потянуть время, а затем всё же взлетела — почти вертикально вверх, спружинив на сильных ногах. Птица описала в воздухе прощальный круг и неторопливо удалилась в сторону леса.
Когда она исчезла вдали, Рэй наконец-то вздохнул с облегчением и даже улыбнулся — впервые за очень долгое время. Теперь можно было вспоминать о неожиданном посещении с удовольствием — хоть что-то приятное и красивое в этом мрачном месте, которого избегают даже птицы. И правильно делают.
Продолжая работу, Рэй чиркнул ковшом по тому месту, которое обладало такой притягательной силой для красавицы с хохолком. В открывшемся взгляду слое внимание привлёк какой-то предмет. Да нет, не предмет — просто камень.
Необычным было то, что за всё время работы здесь (а он находился в плену уже около трёх месяцев) такие камни не попадались ни разу. Всё было одинаково тёмным, и любой светлый предмет должен был сразу броситься в глаза. Ну, вот он и бросился.
Ничего особенного, конечно, но почему бы не взглянуть поближе? Тем более, что он уже давно работал без остановок и вполне мог выйти из кабины, чтобы немного размяться. Сделав всего два шага в сторону от машины, Рэй оказался совсем рядом с нужным местом и встал так, чтобы, наклонившись, можно было незаметно взять “это”. Стараясь вести себя, как обычно, он при каждой возможности посматривал вниз, а один раз даже слегка прикоснулся к камню кончиками пальцев.
Камень действительно был не совсем обычным, тем более для этого места. Размером примерно с куриное яйцо, но совершенно правильной овальной формы и немного уплощённый, он был нежного бежевого цвета. На ощупь приятно гладкий, но не холодной гладкостью стекла, а с едва заметной, одинаковой по всей поверхности шероховатостью.
Это, конечно, уже потом Рэй его как следует ощупал, да и то — украдкой. Но и того, что он видел сейчас, оказалось достаточно — почему-то ему нестерпимо захотелось подобрать камень и забрать с собой. Почему-то он просто не мог оставить его здесь. Если навры что-нибудь заметят, ему не поздоровится, но — решение было принято.
В заключение своей импровизированной зарядки Рэй сделал несколько наклонов и во время последнего подхватил камень, неуловимым движением отправляя его в карман куртки. Вернувшись в кабину, он незаметно перекатил камень в ладонь, а потом исхитрился переправить его во внутренний нагрудный карман.
Теперь можно было перевести дух — кажется, никто ничего не заметил. А заодно и порадоваться, что даже у самых дешёвых и завалящих курток, провалявшихся на неведомых складах невесть сколько лет, полно карманов. К счастью, навры своих пленников не обыскивают, если не замечают ничего подозрительного, конечно. Так что если ничего не случится, можно незаметно хранить свой трофей долгое время.
“Ха-ха — трофей! Нашёл тоже, что хранить и из-за чего рисковать шкурой. Это, наверное, от тоски и безысходности — ищу приключений себе на шею. А уж раз ищу, значит, найду обязательно. Они и без всяких усилий сами меня всё время находят”.
Рэй усмехнулся и подумал о том, что было в этом камне ещё что-то странное, кроме его правильной формы. Что-то было не так, как должно быть, но неуловимое ощущение ускользало от контроля разума. Пытаясь поймать его за юркий хвост, Рэй сосредоточился на том кратком моменте, когда камень впервые оказался в его руке.
Ну да, конечно! Он был тёплым. Он не мог быть тёплым и всё-таки — был. Но мало этого! За несколько минут, проведённых в нагрудном кармане, странная находка разогрелась ещё больше! Сквозь подкладку куртки и майку Рей отчётливо ощущал разливающееся по груди тепло и даже некоторую тяжесть.
“Ну и дела! Что же это за штуковину я отхватил? Лежала она, никого не трогала… Нет, прав был Командир, когда говорил, что любопытство не доведёт меня до добра. И вот, что теперь, интересно знать, делать, а главное, чего ждать дальше от этого “ценного” приобретения? Что оно, дырку, что ли, во мне прожечь собралось или “просто” взорвётся — да и дело с концом?”
Все эти мысли и вопросы, на которые не было ответов, проносились в его голове, но они лишь скользили по поверхности сознания, как лёгкая рябь по морской глади, в то время как вся огромная толща воды остаётся спокойной и безмятежной. Инстинкт самосохранения в союзе со страхом перед всем чуждым и непонятным изо всех сил старались заставить его запаниковать, но паники почему-то не было.
Камень перестал нагреваться, зато появилось отчётливое ощущение тепла уже внутри. Оно разлилось широкой волной прямо в груди, там, где уверенно и неспешно билось упрямо не желающее пугаться, что бы там ни говорил разум, сердце.