Домой Серафима возвращалась вместе с Дзиппа. Шли они в село, охваченное беспокойством, в холодные свои дома. Безрогая овца старалась сбежать с дороги на обочину, но к задней ноге ее Дзиппа привязал веревку, конец которой держал в руке. Овцу надо стричь, но даже сквозь шерсть торчит ее острый хребет. Следом за овцой плелся худенький ягненок, блеял жалобно, обращаясь к матери, а та отвечала ему тихо и печально. Ферма осталась далеко позади, но Серафиме казалось, что это блеяние слышно и там, и в селе.
Безрогая овца тащила Дзиппа за собой. Серафима то отставала от старика, то догоняла его. «Почему он молчит все время?» — думала она. Девушке хотелось, чтобы старик улыбнулся ей и сказал: «Осень пройдет, а за ней зима. Настанет весна, Серафима, новая весна».
Сумерки пришли из леса, со стороны войны, и, казалось, в воздухе запахло кровью и порохом…
На краю села, у канавы, Серафима увидела двух женщин. Они кричали и размахивали палками. Дзиппа тоже заметил их, но Серафима узнала женщин раньше — это были Уалинка и Дунекка. Девушка подумала, что они гонят свою корову. Ей захотелось, чтобы корова бросилась бежать и эти женщины следом, чтобы она, Серафима, и Дзиппа не догнали их и шли себе, как сейчас, вдвоем. Если же придется идти с Уалинка и Дунекка, сколько двусмысленных слов будет произнесено! Уалинка выскажет все, что не посмела сказать при Таурзат, всем перемоет косточки, никого не пощадит…
— Серафима, скажи-ка мне, — обратился к девушке Дзиппа, — это не наши ли соседки машут там палками? Никак не разгляжу…
Оказалось, мать и дочь неистово молотили колхозного коня Байтугана…
…Байтугана в бричку всегда запрягали с правой стороны. С левой обычно шел Булан. Отец Серафимы часто говорил: «Таких лошадей нет больше нигде и никогда не будет». Он говорил это, помахивая искусно сплетенным кнутом, от одного звонкого щелчка которого воробьи мигом разлетались с тутовника.
Кнут отец держал для порядка — лошадей он никогда пальцем не трогал. Накормленные и напоенные, они блестели так, будто яйцом смазаны. Еще издали было видно белое пятно на лбу Байтугана, горящие глаза, навостренные уши. Каждый раз, когда бричка вкатывалась во двор, Серафима вспоминала историю, которую любил рассказывать ее отец…
Куда только колесо не покатится, куда только дорога не свернет. Занесло отца в дом, где три дня подряд гнали араку, где текла она непрерывно тоненькой горячей струйкой. Когда отец входил в дом, он не заметил порога, а когда выходил, порог стал высотой с гору… Долгий путь предстоял отцу Серафимы. Утомился и не заметил, как уснул, качнулся вперед и упал под задние ноги лошадей. Проснулся от жгучей боли в боку. Было темно — ни луны в небе, ни звезд. Отец Серафимы пошарил вокруг, и рука его наткнулась на копыто Байтугана, на дышло, на постромки, и он понял, что с тех пор, как упал, лошади не сделали ни шага. И он подумал, что они стояли бы так до самого утра, и сердце его наполнилось радостью, и сон прошел, и боль в боку утихла…
От прежнего Байтугана осталось только белое пятно на лбу. Шерсть потускнела, будто ее не чистили никогда, живот обвис, голова клонилась к земле, ребра выпирали, как обручи…
— Какого черта мы его взяли?! — ругалась Уалинка. — Старая кляча!
Она швырнула палку на землю и уставилась на приближающихся Дзиппа и Серафиму…
Дзиппа, подойдя к Байтугану, ласково похлопал его по шее, глянул укоризненно на Уалинка и спросил:
— Зачем он вам? У вас ведь даже телеги нет…
Так спросил он, хоть должен был сказать другое, и Серафима думала о том же — как они осмелились забрать коня домой? Кто позволил им?
— Чего там говорить о телеге? — заворчала Уалинка. — Это же не конь, а пень, его с места не сдвинешь!
— Бедный Байтуган, — покачал головой Дзиппа. — Что с тобой стало…
Дзиппа помнил Байтугана еще жеребенком и мог бы, наверное, рассказывать о нем, как о человеке, рассказывать долго и красиво… Но старик молчал, вздыхая горестно, и Серафима думала, что он горюет о незавидной судьбе Байтугана, попавшего в руки Уалинка и Дунекка.
Дзиппа дернул веревку, привязанную к ноге овцы, и зашагал к селу. Серафима растерянно смотрела ему вслед, потом повернулась к соседкам и спросила:
— Может, помочь вам?
— Иди, иди, мое солнышко, помоги тому, кто нуждается в этом, — Уалинка ткнула пальцем в сторону Дзиппа. — А мы справимся сами, доберемся как-нибудь… Ты только не подумай о нас ничего такого, — будто испугавшись, зачастила она, — обязательно зайди к нам вечером…