— Ну и дела! — засмеялся, выслушав все это, Хаджисмел.
— Ты ни во что не веришь, — рассердилась мать. — Всем перечишь…
— Мама, а где же сейчас Тохсыр?
— Он здесь живет, в нашем селе.
— А черный козел?
— Тоже здесь, пасется на пастбище.
— Тогда я сдаюсь! — Хаджисмел, улыбаясь, поднял руки. — Сдаюсь!
Во дворе Хаджисмела собирались люди. Девушки надели праздничные платья, кружевные платки, украшения. Мужчины жали руку Хаджисмела, чувствуя, что молодость их прошла и славные дни не вернутся больше. И они старались передать в рукопожатии часть своей былой доблести.
И вот наконец во двор зашел Тохсыр. Все повернулись к нему, почтительно склонив головы. За столом Тохсыр всегда занимал место тамады. Когда он произносил тост, все слушали, и все смотрели на него, а сейчас Тохсыр хотел пройтись по двору незамеченным. Он хотел посидеть в тени, отдохнуть, но не успел. Кто-то подал голос:
— Тохсыр накормил своего козла, значит, и нам уже пора садиться за стол!
— Интересно, когда он будет его резать? Сколько зазубрин должно быть на его рогах?
— Кто ест козлятину — твои домочадцы или черти?
— Начали опять, — проворчал Тохсыр и ушел в сторону.
Настала наконец пора застолья. Теперь все слушали Тохсыра. Он восславил всевышнего и передал первый бокал Хаджисмелу. Тот, кому передают первый бокал, говорит слова благодарности, пьет и, снова наполнив бокал, возвращает его старшему. Это обычай предков, и не всякий решится нарушить его. Но Хаджисмел ждал этой минуты, он хотел говорить сейчас, когда все еще трезвые, и слова, которые он собирался высказать, тоже нужно было произнести трезвым голосом. Его мысли должны были стать такой же явью, как деревья, под которыми сидели старики. Если радость можно разделить, как пирог, на две половины, то Хаджисмел свою радость хотел разделить с Дзыбыном.
Все, сидящие за столом, повернулись к нему, все ждали слова, и бокал в руке Хаджисмела словно отяжелел. Хаджисмел встретился взглядом с Тохсыром. Тот покровительственно кивнул ему, приосанился, готовясь слушать, покрутил правый ус, левый, и Хаджисмел чуть не прыснул со смеху. Чтобы не выдать себя, он прикрыл лицо рукой, но кто-то из старших все же одернул его:
— Как ты стоишь?!
— Простите меня, — Хаджисмел смущенно опустил голову. — Случилось недоразумение. Когда ошибается один человек, это не такая уж большая беда, но если ошибаются все… Прошу вас, уделите мне немного времени…
Слова Хаджисмела подняли людей из-за обильного стола и увели на двадцать лет назад, вернули в маленькое горное село…
Хаджисмел был любопытным мальчиком, и больше всего его интересовала дорога, связывающая горы с равниной. Тот, кто хоть один день проводил на равнине, видел столько всего, что рассказывал потом целую неделю. Хаджисмелу еще расти и расти было до того времени, когда он сможет пахать или сеять, но ему очень хотелось своими глазами увидеть борозду длиною от зари до зари. Хотелось ему всласть набегаться по ровной земле, где и на спор не найдешь ни скалы, ни камня…
Люди уходили из ущелья. То в одной сакле, то в другой не загорался вечером огонь, со двора не слышался лай собак… Хаджисмел не решался подойти к деду. Свой секрет он поведал матери, она шепнула об этом средней невестке, а та — старшей. Вскоре желание мальчика стало известно деду. Узнав, что внук хочет жить на равнине, глава семьи нахмурился, велел дать Хаджисмелу хворостину и отправить его на гумно, погонять быков. Но Хаджисмел не сдался так просто. Однажды он увидел, как дальние родственники его грузят в арбу свой скарб. Они собирались в путь, и мальчик долго смотрел и наконец решился… Он знал, что просить бесполезно и, улучив момент, нырнул под арбу, лег на деревянную ось и крепко обнял ее… Когда село осталось далеко позади, мальчик выбрался из-под арбы, он не мог больше лежать на оси — так трясло его и колотило. Ни просьбы, ни слезы не помогли — родственники прогнали мальчика. Хаджисмел притаился за камнем, а потом двинулся следом за ними. Он долго шел и, когда решил, что его уже не прогонят, снова показался родственникам. Те вынуждены были посадить мальчишку в арбу. Но радость путешественника была недолгой — навстречу им попалась арба, едущая в соседнее село, и Хаджисмела пересадили в нее. Слезы мальчика были такими горькими, что чуть не выжгли борозды на его щеках… Вскоре попутчики, свернув к своему селу, высадили мальчика и сказали: