— Сейчас прикончу тебя. Сообщаю, чтобы ты знал.
До меня донеслись голоса снаружи, я услышал топот ног бегущих людей. Он посмотрел на что-то позади меня. Внезапно я увидел столь знакомую мне блуждающую ухмылку. Он отбросил в сторону пистолет. Тот стукнулся о полусгнившие доски стены и упал вниз. Он поднял руки.
— Что мне оставалось делать? Эти мужики на меня навалились. Вынудили меня. Взяли у меня машину. Что я мог поделать? Должно быть, меня судить станут, но вряд ли в чем серьезном обвинят.
— Ты ее застрелил.
— Многие в этот момент стреляли, Фенн. Масса народу. К чему мне было палить в мою любимую сестренку? Да если бы ты думал так, то не стал бы в меня стрелять. Ты же полицейский, приятель. Руки у меня подняты. Ты же по правилам станешь действовать. Давай, арестовывай.
Шаги остановились невдалеке от меня. Я посмотрел на Макейрэна, моего шурина. Я увидел, что он все прочел на моем лице. У него отвисла челюсть, глаза широко раскрылись.
— Нет! — воскликнул он. — Ты что! Фенн!
Револьвер вздрогнул у меня в руке, и ствол, как обычно, дернулся вверх. Отверстие появилось у него в правой щеке, рядом с ноздрей. Он сделал шаг назад. Взгляд стал блуждающим. С поразительной мягкостью он сел на пол, почти без шума, лишь слегка кашлянув, склонил голову к коленям, затем столь же неторопливо повалился на левый бок. Последний звук, который он испустил, напоминал приглушенный кашель, какой бывает во время службы в церкви…
— Назад! — рявкнул Лэрри Бринт. — Все назад!
Я обернулся. Увидел их силуэты в свете дверного проема. Они скрылись из виду, и проем опустел. Не понимаю, как ему так быстро удалось сюда добраться, не видел я, кого он отогнал от двери.
Он проковылял вглубь конюшни, сжимая свой обожаемый «магнум».
— Жаль, парень, что ты промахнулся, — проговорил он.
Вложив в вялую руку Макейрэна револьвер, отброшенный им, нацелил его на стену и дважды выстрелил. Выпрямившись, он ткнул ногой в лежащее тело и перевернул его на спину.
— А потом он в тебя не попал.
Он стал целиться. Издав низкий, хрипловатый звук, «магнум» послал пулю в отверстие на лице, проделанное выстрелом из моего револьвера. Вторую пулю послал в живот. Каждый выстрел подбрасывал тело сантиметра на два вверх, одновременно поднимая облачка пыли.
— И вот тут его я и достал, лейтенант, — проговорил он. — Подойдя ко мне, он в задумчивости посмотрел на меня. Протянув руку к моему плечу, он затем отдернул ее и кивнул. — Один раз он в тебя попал. Неплохо, — немного рассеянно улыбнулся он и вслед за этим издал хихикающий звук, что было вовсе ему не свойственно.
— Он поднял руки, Лэрри, а я…
— Нет, не поднял. Не желал сдаваться. И я прикончил его. Ей мало удовольствия узнать, что ты его, парень, убил, неважно при каких обстоятельствах. Она его вырастила. Это ей и придет в голову. Пусть лучше она думает, что я это сделал.
— Но он стрелял в нее, Лэрри.
— Если ее тоже нет в живых, это ведь, сынок, не имеет тогда значения, так? Но мы-то не знаем этого наверняка.
— Но я сделал это на ваших глазах. Он отшвырнул свой револьвер…
— Заткнись, лейтенант. Ты опередил меня на десятую долю секунды…
По дороге двигались машины. Жизнь в Кипсейфе бурлила так, как, быть может, никогда. Я медленно побрел по направлению к дому. Никогда прежде не чувствовал себя таким измотанным. Заметил Райса вместе с его связистом, держащим в руке радиотелефон, об отсутствии которого Райс говорил Миллеру, и мне стало ясно, что он вызвал «скорую помощь», дав «добро» на ее проезд по лесной просеке. Я увидел, как она появилась на дороге вместе с машиной полиции штата, как обе они повернули в сторону дома, и я пошел туда быстрее.
Она оставалась там, где упала, полускрытая травой, до подбородка накрытая пледом. Черты мертвенно-бледного лица были как бы смазаны, губы посинели. Я опустился возле нее на колени. Кто-то позади меня произнес:
— Ранена в голову. Дышит еще.
На правой щеке у нее была ужасающая рана, из которой медленно сочилась кровь. Когда с профессиональной осторожностью санитары стали ее поднимать, я встал с колен. Передо мной вырос какой-то молодой человек в белой накидке и с нотками осуждения сказал:
— Вы ранены.
Я тупо посмотрел на свое левое плечо, где ткань промокла и слегка поблескивала.
— Да, — ответил я. — Наверное.
Вдруг возникло лицо Д. Д. Уилера. Оно материализовывалось неожиданно, как бывает, когда ты болен или сильно пьян. Похоже, он был очень рассержен.
— Подставились! Вы и этот чертов дуролом с размозженным коленом. Я же планировал, что никто ранен не будет!