Нет, это был просто секс. Страстный, быстрый, безэмоциональный секс. Который хорош, пока им занимаешься. И вовсе не так хорош после, когда лежишь и чувствуешь, что ты одна.
«Я бы хотел, чтобы ты осталась на ночь…»
Мужчины обычно не говорили этого, если не имели этого в виду. Пару лет назад Оливия встречалась с мужчиной, который несколько недель уговаривал ее переспать с ним, а когда это произошло, сунул ей двадцатку на такси, потому что ему утром нужно рано вставать, чтобы попасть в тренажерный зал. Другой любовник в первое же утро, когда они проснулись вместе, сказал: «Знаешь, чего бы мне хотелось? Чтобы ты была омлетом со швейцарским сыром и гарниром из жареного картофеля. И большой чашкой кофе».
У Оливии был богатый опыт плохих свиданий и еще худших отношений. Она знала, каково это – чувствовать себя одинокой в обществе мужчины, в его постели, в его объятиях. Но сейчас она этого не ощущала. Она чувствовала себя… неуверенно. Она даже не была уверена в том, по поводу чего чувствовала эту неуверенность.
Она слишком напряженно думала. Слова: «Я бы хотел, чтобы ты осталась на ночь» – относились к ее безопасности. Уже дважды она становилась жертвой преступлений. Было поздно. К тому же в доме была Кайла. Ведь было бы вполне нормально и естественно, учитывая обстоятельства, переночевать в свободной комнате, чтобы утром вновь увидеться с дочерью, у которой наверняка появится уйма вопросов и которая захочет убедиться в том, что все это ей не приснилось.
– Ты позвонишь, когда доберешься до дома? – спросил Зак, успевший одеться.
– Как только войду в дверь, – пообещала Оливия и сама задумалась над тем, не приснилось ли ей то, что произошло несколько минут назад.
Глава 10
Проснувшись на следующее утро, Оливия все еще чувствовала прикосновение губ Зака. Она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Зак, Зак, Зак…
Прошлой ночью, приехав домой, она несколько удивилась, увидев, что с коттеджем ничего не случилось. Все было на месте. Оливия позвонила Заку, и они поговорили около минуты, даже меньше, и, повесив трубку, она почувствовала облегчение.
Было рано, около шести, но Оливия не могла заснуть. Ее одолевали мысли о Заке, Кайле и том маньяке, что пытался выжить ее из города. Оливии хотелось поскорее отправиться в город, чтобы там встретиться с Перл и узнать, может ли она быть координатором конкурса, если одна из конкурсанток – ее дочь, однако вспомнила, что сначала ей нужно дождаться Джоанну. К тому же городская ратуша наверняка открывается не раньше десяти.
Оливия приняла душ. Подставляя тело горячим струям воды, она вспомнила Зака, и ей тут же вновь захотелось заняться с ним любовью. Она понятия не имела, произойдет ли это еще раз и если да, то чем все это закончится. Ей еще не приходилось быть с мужчиной, у которого имелась любовница. Это было против всех ее правил.
Нельзя заводить интрижку с мужчинами, у которых уже есть женщина. Случайно – это одно дело. Но ведь Оливия знала, что у Зака есть Марни. Зак поступил правильно, по крайней мере по отношению к Оливии, рассказав ей про Марни. Оливии следовало уйти. По крайней мере не нужно было выпускать ситуацию из-под контроля.
Может быть, она и упрощала ситуацию сейчас, но ей казалось, что то, что произошло прошлой ночью, относилось больше к истерии, чем к романтике. То, что произошло, было потрясающим, то, через что они прошли прошлой ночью с Кайлой, – удивительным. Но в любом случае второго раза не будет. Она не может спать с Заком, пока он встречается с другой женщиной.
Договорившись сама с собой по этому поводу, Оливия оделась и приготовила себе кофе. Она пила его, наблюдая за тем, как стрелка часов неумолимо приближалась к восьми. Но восемь часов наступили и прошли, а звонка в дверь все не было. В восемь двадцать, когда Оливия уже собралась выходить, решив завезти чеки к Джоанне в магазин, в дверь наконец-то позвонили. Джоанна, не говоря ни слова, протянула руку. Оливия отдала ей чеки, подписала форму, и женщина ушла прежде, чем Оливия успела пожелать ей доброго утра.
Закончив все дела с Джоанной, по крайней мере то, что касалось завещания, Оливия направилась в ратушу. Проходя мимо актового зала, она не удержалась и прошлась по сцене, на которой много лет назад стояла за кафедрой и читала свое эссе о человеке, больше всего повлиявшем на ее жизнь. Она написала о своих сводных сестрах. Маленькая девочка, возможно, сестра одной из конкурсанток, встала и сказала: «Ее нужно дисквалифицировать, потому что она написала не об одном человеке, а о двух!» Но председатель жюри встала и сказала: «Поскольку сводные сестры являются сестрами лишь наполовину, то вместе они как раз составляют одного человека, а потому вполне подходят к данной теме». Девочка фыркнула и села.
Это была правда: Аманда и Айви больше всех повлияли на ее жизнь, даже несмотря на то что они виделись всего лишь по три раза в год: во время двухнедельных каникул в Мэне, пару раз на каком-нибудь обеде по случаю чьего-нибудь дня рождения и на каком-нибудь празднике.
«Хотя про нас и нельзя сказать, что мы очень близки, – написала она тогда, – мои сводные сестры, Аманда и Айви, оказывают самое большое влияние на мою жизнь, поскольку я стараюсь сделать все, чтобы они могли гордиться мной. Они, наверное, не знают, да и не могут знать, но я хочу, чтобы за то краткое время, что мы проводим вместе, Аманда заметила, что я такая же добрая и сострадательная, как она. И я хочу, чтобы Айви увидела, что я столь же умна и любознательна, как она. Мне хочется, чтобы они поняли, что во мне есть внутренняя красота, как и в них…»