- Начну с того, что для меня фигура Леви Леваева чрезвычайно интересна. В ашкеназийской общине нет такого лидера. Есть, конечно, крупные бизнесмены, но они не обладают столь страстным стремлением продолжать еврейство. И в таком стремлении - огромная ценность Леви Леваева. Наряду с успешным развитием бизнеса, он регулярно направляет существенную долю своих денег на сохранение еврейства. Вот что важно! Сохранять еврейство можно в разных формах, например, в форме сохранения религиозных традиций, в форме просто уважения еврейства и неизменного ощущения своей причастности к еврейскому народу... Но проблема сохранения еврейства становится все сложнее.
Немало людей пекутся лишь о том, как бы не потерять себя в материальном отношении. И во имя этого они готовы раствориться в любой общественной среде. Они забывают, что главное в другом - в самоидентификации, глубоком осознании, к какому народу ты принадлежишь. А многие евреи сегодня по существу относятся к людям "без рода, без племени". И если это явление будет безудержно нарастать, то станет трагедией еврейского народа. Количественно мы в целом не растем, при этом в качестве постепенно теряем самое главное - чувство причастности к своему народу. Леви Леваев является одним из тех благороднейших людей, которые посвятили себя проблеме сохранения еврейства.
Я обожаю Израиль, но, к большому сожалению, вижу там диссонанс в еврейском обществе: есть группы евреев, буквально ненавидящие друг друга. Как это может быть?! Ведь это маленькая страна, которая, казалось бы, должна быть моделью еврейства, но она становится местом, где растет нелюбовь и даже ненависть друг к другу.
И на таком фоне особенно остро понимаешь, что бухарско-еврейская община - одна из немногих, сумевших сохранить себя, свои традиции. У бухарских евреев есть о б щ и н а! А у нас, ашкеназийских евреев, ее нет, в нашей жизни воплощается басня про лебедя, рака и щуку. А ведь если мы не поймем, что наша ценность в том, что мы - единое целое, то - не сохранимся.
Печально, что отмечая свой юбилей, я вынужден говорить о негативе.
Кстати, ситуация, описанная мною, отражается и на интересе нашей, русскоязычной публики к еврейскому исполнителю, который, стремится работать на высоком уровне и хочет открыть ей что-то новое, глубокое, духовное. Попсе из России тут обеспечено первенство в завоевании публики.
Я считаю, что сегодня бухарско-еврейская община является поистине моделью действенной заботы о сохранении еврейства, важным примером для других еврейских общин. Только умея уважать друг друга и объединяясь в благородных делах, мы сможем сохранить еврейство, остаться уважаемым народом в мире. И я горжусь, что есть бухарские евреи, есть Леви Леваев!
- Мечтаете ли вы о чем-то в свои юбилейные дни?
- Да. Мечтаю и впредь подниматься по ступенькам в творчестве и вести за собой как можно больше людей. Я ценю уважение со стороны людей. Без этих людей я бы не мог существовать. И каждый исполнитель нуждается в такой поддержке. Именно поэтому в бухарско-еврейской общине я чувствую себя очень спокойно и уверенно.
Еще мечтаю о большом концерте, где приняли бы участие прекрасные исполнители из этой общины, среди которых есть настоящие бриллианты. И чтобы в этом концерте участвовали и представители ашкеназийской общины. Конечно, я бы с удовольствием принял участие в такой программе. И пусть в ней участвуют также представители других еврейских общин: может быть, из Ирака, Сирии, Ирана, еще откуда-то. Если сделать такую программу, то все вносимые исполнителями краски составят огромную картину, в которой будет многообразие цветов. И, может быть, тогда у многих людей возникнет доброе желание стать ближе друг другу. Быть может, многие люди перестанут смотреть с иронией на культуру другого еврея, а будут больше уважать ее и находить в ней то, чего им не хватает в своей культуре! И, признаюсь, есть у меня надежда, что глубокоуважаемый Леви Леваев в ряду своих многочисленных благородных дел сможет найти и рычаги достойной поддержки высокого еврейского музыкального искусства, без проникновения которого в массы вряд ли можно достичь должного развития духовной культуры еврейского народа.
ИХ ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА
В Нью-Йорке мы сдружились семьями с милыми супругами, врачами Людмилой Заславской и Ефимом Шабаш. Я знал, что эти люди участвовали в памятном моему, немолодому поколению освоении целины. Конечно, у них была своя, неведомая мне целина: они создавали и взращивали медицинcкое обслуживание целинников. Эта грань целинной эпопеи известна немногим.
Как-то мне удалось разговорить Милу и Ефима - и услышал я взволнованный, долгий рассказ. Эстафету рассказа они очень тактично, чутко передавали друг другу, лишь изредка нарушая этот принятый ими порядок эмоциональными примечаниями...
А через несколько лет случились две беды. Один за другим Милочка и Ефим, наши дорогие, бесценные друзья, ушли из жизни. Их одолела одна и та же коварнейшая болезнь нашего времени - рак.
Не забыть мне, что за несколько лет до первой из этих трагических потерь они сагитировали нас с женой стремительно принять решение о поездке с ними по Карибскому морю - и через несколько дней мы уже летели в Пуэрто-Рико, чтобы там пересесть на комфортабельный многоэтажный теплоход. Круиз по островам был интересным, душевным и веселым - незабываемым. И на прощальном ужине я подарил друзьям такие стихи:
Как верно, что вначале было слово!
И мы,
плывя среди красот Кариб,
уверены: не ведать нам такого,
коль вы нас
в этот путь не увлекли б.
Здесь входят в сердце города и скалы,
здесь дарят силу небо и вода...
Ведите нас на новые причалы.
Мы любим вас,
мы с вами навсегда!
...Пусть это короткое повествование по мотивам нашей душевной беседы хранит образы этих замечательных людей, живые, светлые, вдохновенные.
Милочка росла в солнечном городе Запорожье. Мама - врач, папа - провизор... Папа с первого дня войны - на фронте. А мама с дочкой эвакуированы в Казахстан, в Актюбинск. Конечно, не думала тогда девятилетняя Милочка, что казахстанские степи будут ее судьбой... В 1944-м вернулась с мамой в освобожденный Запорожье... Мечтой была медицина. Стала студенткой Днепропетровского мединститута, где вскоре познакомилась с энергичным, спортивным, беспокойным однокурсником Ефимом.
Он пришел в этот институт другим путем. Отношение к труду было воспитано отцом, рабочим, трудившимся с 10 до 90 лет, не понимавшим жизни без труда. Страшное лицо войны мальчишка Фима увидел под Сталинградом, в эвакуации. Ефим годами мечтал стать инженером-кораблестроителем. Но как-то, в один миг, его душу перевернула книжка про чудо, сотворенное земским врачом, который прямо в поле спас умирающего от дифтерии ребенка, разрезав ему косой трахею. Понял тогда Ефим, что и его призвание - помогать людям. Твердо решил стать врачом.
Учились в институте с интересом. В зачетках Милы и Ефима были, в основном, отличные оценки и совсем не было удовлетворительных. Но в самом конце их учебы где-то было решено, что им не следует давать "красные" дипломы. По известным соображениям. Эта задача была успешно осуществлена на заключительном экзамене по марксизму-ленинизму. Несколько коварных, "неподъемных" вопросов - и в зачетках появилось по первой и последней оценке "удовлетворительно"... За полгода до окончания института поженились. И были направлены на казахстанскую целину.
Для них знакомство с целиной началось со взгляда в окно поезда, который везет их в Акмолинск, будущий Целиноград. Бесконечные выжженные, голые степи... Асфальта в Акмолинске почти нет. В центре города поднятый ветром песок больно хлещет по лицу и ногам. Радушный, темпераментный заведующий облздравотделом В.М. Мансветашвили направил их в глубинку - Макинский район.