Свой интернациональный долг рядовой Иконников Анатолий Викторович выполнил с честью, зарекомендовав себя смелым и решительным воином. Защищая мирное население, проявил храбрость и мужество. Память о нем навсегда сохранится в сердцах его командиров и боевых товарищей.
С глубоким уважением к Вам
Сергей ссутулился над письмом, как человек, который за тысячи километров от родного дома в дождливый, ветреный день прячет от непогоды разгорающийся костерок. Он снова прочел бумагу и подумал о том дне и часе, когда материнские руки вынули этот листок из конверта. Сергей читал его еще и еще, впитывая слова, словно запоминал, а Николай, не мешая, глядел то на ту сторону озера, на после полудня кажущийся близким пустынный каменистый берег, то следил, как учится в небе летчик. Вернувшийся с дозаправки истребитель, крутя фигуры высшего пилотажа, уходил выше в небо, превращаясь в еле различимую точку.
Сергей сидел на песке с лихорадочно горящим лицом, настороженно напружинившийся, каким в последний раз Николай видел его за десять секунд до первого, обязательного перед набором в ВДВ, прыжка с парашютом, когда выпускающий открыл перед ним рампу.
Потом Сергей бережно расправил на ладони желтенький лист и сказал:
— Наверно, я поеду, Никола.
Летчик на борту досаафовского ЯКа оглядел такое родное ему голубое озеро и чуть тронул рукоять управления. Самолет, как послушный ребенок, откликнулся и вышел в прямой полет.
В наушниках раздался далекий голос диспетчера: «Борт шестой, возвращайтесь». «Еще немного», — подумал пилот и решил спуститься ближе к воде. Назавтра он ехал сдавать экзамены в военное летное и чувствовал, что поступит. «Я буду летать на боевых машинах», — думал летчик, но ему было грустно, что об этом на земле знало немного людей.
Озеро под ним закружилось, как детский волчок. Твердой рукой на заданной высоте пилот остановил вращенье машины и поглядел вниз — видел ли кто его умелый выход из штопора? Когда на северном берегу озера двое стоящих возле мотоцикла приветственно помахали ему, пилот улыбнулся счастливо и, прощаясь навсегда, покачал крыльями самолета.
У БОЛЬШОЙ ВОДЫ
В ночном полусвете Егор с трудом отыскал фигурку жены: среди торопящихся к самолету она была одна из многих, не приметная под чужим взглядом. Как жена ни прятала сына, перед входом в самолетное чрево бортпроводница придержала ее; и Егор увидел на Зоином плече сонно притихшего мальчика. За двадцать минут до посадки, когда они с ней сидели на разных краях скамейки, Петюня бегал между ними, смеясь, смотрел в отрешенные лица, а перед КПП, утомленный аэропортом, уснул. «Хорошо бы он не проснулся до конца полета», — думал Егор, прижимаясь к стальной оградительной сетке. Ненависть к этой способной к большой высоте машине он уже пережил. Улетающий в Москву самолет, на борту которого спал сын, теперь, когда впереди лежали две тысячи километров, надо было любить, и Девятов любил крылья машины, ее моторы, шасси. В свете прожекторов белая молния уже не грохотала, а выла, и Егор подумал, что сын проснулся и, увидев много чужих людей, заплакал: дети болезненно переживают равнодушие к себе.
Самолет оторвался со злым, неземным свистом. Еще какое-то время ТУ-154 должен был лететь над шоссе, и, расстегивая плащ — так сразу жарко стало, — Егор бросился к стоящему недалеко от ограды отцовскому «жигуленку».
Сначала он потерял самолет, потому что отвлекся, представив Петюню на коленях у матери. Мальчик, перестав плакать, вяло играл с машинкой. Прощаясь, Егор подал ее бывшей жене, чтобы она отвлекла сына от взлетных переживаний.
Самолет набирал высоту, но Егору не полегчало. «Откуда в ней такая жестокость? — думал он о жене. — Молчала до последней секунды, а в метре от КПП, когда передал ей ребенка, выдала, что сменила квартиру!»
Разлука с сыном только начиналась, а ему уже было невмоготу. Не сводя глаз с навигационных огней, Девятов знал, ничего хорошего в его жизни больше не будет. Надежда, что мальчик будет расти у него на глазах, рухнула.
Зачем-то подышав на холодное стекло иллюминатора, Зоя подумала: «Там, где остался Егор, тьма, а здесь солнце еще в силах погреть моего ребенка».
Солнце превратилось в раскаленный маленький сгусток. По нему ударила похожая на молот туча. Ярко-красная точка растаяла. Зоя вздохнула: «Хорошо, Петя не похож на Егора. Мама говорила: «Будь он в твоего мужа, я бы не полюбила его».