— Господин, — подойдя к застеленной кровати, на которой, даже не раздевшись, спал, свалившийся замертво, вернувшись поздней ночью с сильно затянувшейся прогулки на городской рынок, Алес, и мягко прикоснувшись к непокрытой одеждой теплой слегка загоревшей руке вампира, попыталась разбудить его служанка, почему-то взирая на своего господина глазами, наполненными нежностью и некоторой болью, — проснитесь, пожалуйста.
За несколько месяцев до неожиданного прибытия в Кеарэ Алеса Атласского на нижнем ярусе дворца произошел несчастный случай. Дора, 40-летняя смуглая женщина, единственная рабыня, вернее, дочь единственной рабыни, ставшая имуществом по праву наследования, Рависа Бьюра, еще не лишившегося дворянства по ложному докладу одного бесчестного члена враждебной семьи, а позже, будучи ребенком, последовавшая за своим бывшим хозяином и устроившаяся вслед за ним горничной третьего поместья семьи Атласских, погибла на нижних ярусах крепости при таинственных обстоятельствах. Совместно со скоро прекратившимся расследованием, вовремя не продленным безразличным к рабам вампиром, по всей провинции Акалония было разослано внерасовое объявление о поиске опытной женщины на высокооплачиваемую должность старшей горничной последнего оставшегося во владении Алеса дворца.
Марея Борно, ныне потерявшая дворянство и фамилию, а вместе с ними и титул принцессы Лорейской, даровавший ей право не зависимо от состояния своего отца принять корону и престол города-государства Лорея, давным-давно ставшего частью «Братства Крови», но по-прежнему сохранившего самоуправление и право на абсолютную свободу населяющих его людей и вампиров, не обладала исключительными способностями и, по большому счету, не умела ничего, но в то же время относилась к жизни очень уверенно и проявляла крайнее старание, чтобы заработать хоть какие-то средства, спасающие семнадцатилетнюю девушку от голода. Именно это старание и стремление выжить помогло Марее спастись от одиночества и бедноты.
И хотя сперва Равис, удивленный полным отсутствием какого-либо опыта, которым должен обладать любой, будь то даже бывший дворянин, отказал девушке и осыпал ее множеством оскорблений, она оказалась единственной, кто, наплевав на свою гордость, решился вернуться в тот ужасный дворец по обратному предложению самого дворецкого и принять уже не особо манящую своими перспективами должность горничной
Таким образом, под гнетом не уважающего чужое достоинство вампира, без особых прав и власти руководившего всей крепостью, на долгое время забытой своим настоящим хозяином, уехавшим в столицу и достигшего там высокого поста, Марея, проклинавшая судьбу за предоставленные испытания, с которыми она едва справлялась, каждый день опасаясь того, что тот может стать последним, и прожила в поместье близ Кеарэ ровно два месяца и одну неделю, до того момента как вернулся Алес…
Когда наступил тот прекрасный для девушки день или та ночь, сказать однозначно было невозможно, Марея находилась в темнице, небольшие окна которой, оборудованные толстой решеткой, были не способны пропустить в прогнившее помещение подземного этажа дворца даже самый слабый пучок света. А отбывать наказание за невыполненную своевременно работу по уборке огромных бассейнов и иных водных помещений в таких невыносимых условиях было, мягко говоря, небезопасно. И по жестокому приказу вампира-дворецкого, возомнившего себя невесть чем и явно стремящегося каким-либо способом избавиться от невзлюбившейся ему девушки, под землей без света и тепла, без чистой воды и свежей пищи Марея пребывала уже пятые сутки, растянувшиеся для нее в бесконечный отрезок времени, полный мучений и отчаяния, то и дело поглощавшего израненный разум бывшей принцессы и медленно погружавшего ее в бездну безумия.
Лежа в луже собственной крови, медленно текущей из многочисленных ран, тянущихся от стоп до колен, и залившей почти весь потрескавшийся от влаги зеленоватый камень, отделяющий низ комнаты от голой и сырой земли, семнадцатилетняя среброволосая красавица раз за разом закрывала глаза, которые не могли наполниться слезами, из-за стремления девушки смириться с наказанием и показать дворецкому, безразличному к мучениям заключенной в темнице горничной, всю свою покорность, преданность и силу воли, надеясь погрузиться в мир грез и сновидений, где она снова и снова могла увидеть свою старую жизнь. После бесчисленных неудачных попыток девушке все же удалось задремать, но минут через пять ее сон был прекращен громким стуком копыт ведущих лошадей подъехавшей к парадному входу, расположенному непосредственно над темницей, кареты и добродушный крик приветствующего своего господина дворецкого, по видимому, совершенно забывшего об умирающей в подвале Марее. Поднявшись, девушка встала на небольшой каменный выступ и, периодически задерживая дыхание, стала прислушиваться к едва различимым голосам, кое-как проходящим через металлические прутья решетки.
— Господин, как же давно вас не было во дворце, — первым, что услышала бывшая принцесса, был противный голос дворецкого. — Расскажите, как дела обстоят в столице.
— Равис, будь добр, прикажи Доре постелить мне кровать. Я был в пути три дня и две ночи и все это время я ни на секунду не мог сомкнуть глаз, — следующим звучал приятный, даже чарующий мужской голос, сразу понравившийся Марее и зарождающий в ее едва живой душе нотки надежды.
— Господин, у меня для вас плохие… — дальше диалог для девушки прекратился, потому что она не смогла устоять на мокром камне и упала на твердый пол темницы, чуть вскрикнув от резкой режущей боли, пронзающей разбитое до крови милое плечико бывшей принцессы.
Пролежав немного и успокоившись, Марея вновь попыталась встать и приподняться на том же каменном выступе, чтобы дослушать оставшуюся часть разговора, но голоса исчезли, а прекрасный принц, коим представлялся Алес в глазах несчастной девушки, с дворецким, судя по всему, зашли в помещение дворца. Спустившись, провинившаяся горничная села на холодный пол, подогнув под себя тоненькие израненные ножки, и первый раз в своей жизни заплакала, тихо всхлипывая и не замечая усиливающейся от холода боли.
Примерно через три часа или несколько больше массивная железная дверь темницы распахнулась и Равис, одарив девушку взглядом, полным ненависти и безумия, вытащил ее из противной комнаты, пропитанной запахом крови и страха, снаружи обработав раны целебной мазью, и проводил до первого этажа дворца, по пути приказав забыть пребывание в подвале и прочие наказания и не общаться с господином на эту тему. Со следующего утра пренеприятный дворецкий более не издевался и не наказывал горничную, а та в свою очередь, ежедневно наблюдая за Алесом, все сильнее и сильнее понимала, что ее чувства к нему растут.
— А? Это ты, Марея. Что-то случилось? И… что ты делаешь? — слегка приоткрыв глаза, вампир обратился к стоящей рядом девушке, которая могла бы показаться ему симпатичной, если бы не едва заметные, но все же выделяющиеся шрамы на ее лице, и, опустив свой взгляд, заметил, что рука горничной мягко касалась его плеча, но это касание показалось ему таким теплым и родным.
— П-простите, господин… Я… я случайно. Я… просто хотела вас разбудить, — засмущавшись и покраснев от неожиданного пробуждения Алеса, попыталась извиниться за свой проступок девушка, не надеясь избавиться от наказания, коим никогда не пренебрегал Равис, но так и ни разу не воспользовался генерал-вампир, чем вызывал большие опасения у влюбленной в него горничной.
— Успокойся, — перебил ее Алес и, также мягко прикоснувшись к голове девушки, медленно провел по ее прекрасным серебристым волосам, наслаждаясь их теплотой, понемногу переходящей в жар, а затем кротко улыбнулся, тешась ее неопытностью, — ты такая милашка, когда стесняешься.