Анна София на минуту прижала платок к лицу. Когда она опустила руки, ее глаза покраснели еще больше.
— Он так много сделал для меня. — Она покачала головой. — А после того, как он ушел… Я просто потерялась, и с тех пор меня мало что заботит. Я была ужасной матерью для моих дочек, но я не могу воскресить себя. Может, я ошиблась. Может, меня действительно нужно было спасти.
Куин полез в пиджак.
— У меня есть кое-что, что он просил передать вам.
Анна София застыла. А потом она тяжело вздохнула, когда он наклонился вперед с тремя конвертами и маленьким куском ткани, замотанным скотчем.
— Это для вас, — сказал он.
Глава 39
Чувство покоя и осознание завершенности охватило Куина, когда женщина взяла письма и маленький подарок. Сначала она просто держала их в руках. А потом посмотрела на каждый по очереди.
— Откуда они взялись? — тихо спросила Анна София.
— Он спрятал их. — Когда она подняла на него взгляд, Куин перефразировал свои слова. — Сохранил. Для тебя. Перед смертью Лукас пытался добраться до места, где он бы мог подарить их вам лично, но не смог… он так туда и не попал. И я искренне сожалею о задержке. Я нашел их совсем недавно.
В последовавшей тишине, пока она неторопливо изучала каждый из конвертов и тканевый сверток, он представил себе Лукаса, которого она знала, сильного и высокого, красивого и красноречивого, мужчину в расцвете сил.
— Я боюсь того, что в них. — Анна София взглянула наверх. — Вы останетесь, пока я их читаю?
— Конечно.
— Их нужно читать в каком-то определенном порядке?
— Я не знаю. Простите.
Она кивнула. Затем осторожно открыла один из конвертов. Доставая письмо, она отогнула разворот из дорогой бумаги кремового цвета. Пока она впитывала предназначенные для нее слова, ее взгляд медленно скользил взад и вперед.
Слезы капали ей на джинсы.
Так оно было. Одно за другим она читала каждое из трех писем, ее глаза двигались все быстрее и быстрее. Закончив последнее, она откинулась назад. Шар из папиросной бумаги был у нее в руке, но она, казалось, забыла обо всем вокруг.
Куин не двигался. И Блэй тоже.
Он не был уверен, что кто-то из них троих дышит.
А потом слова, такие мягкие, такие грустные… и в то же время чудесные.
— Он любил меня, — прошептала она. — Он сказал, что любил меня, и только меня.
Она подняла взгляд, он светился сложными эмоциями.
Куин кивнул ей.
— Да, так и есть. И я рад.
— Он сказал, что женился бы на мне, если бы мог. — Она нахмурилась. — Но это письмо написано иначе. У него действительно был сердечный приступ?
— Могу я взглянуть?
Она отдала ему письмо, и было потрясением видеть почерк его брата, но она оказалась права. Почерк был путанным. И само письмо — коротким.
Куин представил, что оно было написано, когда лессеры ворвались в дом. Слышал ли Лукас крики родителей, сестры и их додженов, когда он все это писал? И сообщение было прямолинейным. Он любил Анну Софию Лаваль и решил сказать родителям, что собирается быть с ней, если она выберет его.
Если бы он пережил нападение, поправил себя Куин.
Но этого не произошло… и не потому, что их мамэн и отец не позволили бы ему.
Это было началом кошмара.
И все же было радостно знать, что Лукас вырвался из-под гнета их воспитания, как и Куин. Может, помогли принуждение и угроза смерти, но, в конце концов, он предпочел любовь наследию… и Куин решил верить, что так и осталось бы, если бы семья выжила.
— Это так красиво, — сказал Куин, возвращая письмо его владелице.
Анна София забрала письмо… а затем запустила руку под воротник свитера. Когда она вытащила золотой крест, он подумал о своих грейпфрутовых посиделках с Лэсситером.
— Знаете что, — пробормотал он, — лично я считаю, что любовь бессмертна, что она остается даже после смерти. И я знаю, что Лукас на небесах, и он ждет Вас там. Я верю, что, в конце концов, вы с ним воссоединитесь.
Потому что падший ангел, стороживший Забвение, не допустит иного.
Ее глаза заблестели.
— Спасибо за эти слова.
— Вы откроете его подарок? Вам не обязательно, но…
— О, да.
Она засунула письма под бедро и начала бороться со скотчем и тканью. И ахнула, когда распутала клубок.
И протянула кольцо, как будто не могла поверить в то, на что смотрела, и нуждалась в подтверждении со стороны.
Это был бриллиантовый солитёр[33] солидного размера. Два-три карата. Обрамленный в драгоценный металл, должно быть, в платину. Просто и красиво… символ вечной любви.