Но что вы думаете? Не поженились мы.
Летом гостила я дома. Костя тоже приехал на побывку. Один раз собрались друзья, вина взяли, закуски — и в лес. День был жаркий. Наши парни быстро захмелели. Разбрелись с девчатами кто куда. Мы с Костей — помню, словно вчера было — пошли за ромашками. Идем лугом. Тишина. Кругом — ни души. Большой букет набрали. Я села в траву, взяла один цветок и говорю Косте:
— Сейчас погадаю, любишь или нет.
А он опустился рядом, смотрит на меня какими-то не своими глазами, даже потемнели они у него, и отвечает:
— Зачем гадать, знаешь, что люблю. Только жалости в тебе нет...
И вдруг повалил меня, целует, уговаривает: чего нам ждать, если любишь, не мучай. Мне страшно стало, отбиваюсь изо всех сил, вырвалась, вскочила. Он тоже поднялся, грозит:
— Смотри, спохватишься, да поздно.
— Нет, — говорю, — Костя, как решила, так и будет. Не могу я, не проси и не грози!
Он свое твердит:
— Не любишь. Все вы на один манер, лишь бы нашего брата к своему хвосту пришить.
Повернулся и пошел. Я упала на землю, зарыдала. Обидел он меня. Но плакала я не от обиды, а от горя, точно знала: не видать мне больше счастья.
Вскоре мы помирились. Он раньше меня уехал в Ленинград и сразу написал. Я не отвечаю. Пришла ко мне его мать. Уговаривает: мало ли что по молодости бывает. Он снова пишет: Клава, милая, прости. Я ответила — встретимся в Ленинграде, жди. Но что-то подломилось во мне, не забываю обиду. И хочу его видеть и не хочу. И люблю и не люблю. В общежитии подруги как только узнали, из-за чего мы поссорились, в один голос заладили: зря прощаешь, помучай его, пусть походит, много их таких. Одна, Зина, особенно меня настраивала. Он придет, она меня под кровать спрячет, сама откроет дверь и говорит:
— А Клавы дома нет, на спевке она.
Или звонит он по телефону, я выхожу в коридор, беру трубку, а Зина уже командует: скажи, нет тебя, на занятиях. И я голос меняю:
— Клава на занятиях.
Он удивляется.
— Какие же занятия вечером?
А я:
— Дополнительные, по неотложной медпомощи.
Так и шло. Закрутили меня совсем девчонки. Он все терпел. Подошел Новый год. У нас в техникуме бал, а Костя дежурит по училищу. Тогда-то я и познакомилась с Виктором Павловичем Крапивницким, его привел один наш преподаватель. Крапивницкий заметил меня и весь вечер не отходил. Внешность у него была неприятная: костлявый, длиннорукий, мешковатый. Как будто не стар, а плешь во всю голову. Лицо длинное, нос длинный, глаза ровно пустые. Непривлекательный. Особенно не понравилось мне его поведение. Все кланяется и просит: пожалуйста, разрешите, позвольте... Про себя рассказал: ему давно за тридцать, инженером на заводе. Квартира из трех комнат, вид на Неву, машина. И, представьте себе, так пристал, что проводил до общежития. Идем мы по набережной, и как раз снег выпал. Крапивницкий совсем меня заговорил. Я молчу, жмусь от холода, пальто на мне легкое. Да и говорить не хотелось. Иду, смотрю на реку, в том году она долго не вставала. Вода чернее дегтя. Жутко. Почему-то подумалось мне про утопленников, страшная у них смерть. Мой кавалер заметил, что я дрожу, пошли быстрее. У ворот прощаемся, он руку жмет и назначает свидание. Прихожу в комнату, девчата уже в постелях. Смеются: теперь и у Кости соперник есть. Я только рукой махнула, а Зинаида говорит:
— Ну, Клавка, не упускай случая. Пусть Константин позлится, больше ценить станет. Не мог на вечер отпроситься.
Что же, думаю, это верно. И отказывать Крапивницкому неудобно: интеллигентный все-таки человек. Он позвонил на следующий день. Вечером явился, принес конфет. Костюм на нем прекрасный. Вежлив хоть куда. Девчонки мои растаяли. А мне неловко: на что я ему, не пара! Правда, я была видная. Меня все цыганкой звали за черные глаза.
Ну раз пришел, другой, в театр сходили. И вдруг делает мне предложение. Я оторопела. «У меня, — говорю, — Виктор Павлович, жених есть».
Он подробно расспросил, кто он, жених, где служит, где живет. Удивился, когда узнал, что Костя здесь, в Ленинграде. А потом решил: «Конечно, в вашем положении трудно сделать выбор. С Костей вы связаны дружбой и обещанием. К тому же земляки. Все это чувства неплохие. Но и я вас полюбил. Даю вам небольшой срок: скажем, три дня. Подумайте над моим предложением, посоветуйтесь. Такой шаг нельзя делать опрометчиво».
Поднял воротник и ушел.
Зинаида, когда узнала, что Крапивницкий делает предложение, затвердила одно: