— Опять откуда-то взялся, — констатировал Димка.
Мальчишки с набережной крикнули:
— Эй, Мымриков и Колотыркин, что вы там высматриваете? — и сбежали на пирс.
— Провожаем «Народного комиссара»… Ушел в дальний рейс.
Загородились от солнца, всматриваясь в слепящую водную гладь.
— Еще виден. Не виден. А вон белый след. Да не от него след. Не скоро вернется, может, на целый год ушел. А в Баренцевом море штормит. А может, в Баренцево не пойдет. А зимой шторма повсюду. А может, там и зимы не бывает, куда он пойдет. А может, он в другое полушарие…
Стояли, опершись о чугунный, погнутый штормами поручень, семь голоногих теплобережных мальчишек.
И в воде вниз головами стояли семь Дон Кихотов.
— Ле-есь! — закричал Димка пронзительно.
— Ну что тебе? — откликнулся Лесь.
— Пойдем домой! Мне надо картину рисовать маме Але. И Анна Петровна оладьи жарит!
Колотыркин деловито поправил на затылке жокейку, утыканную значками и поднялся с тумбы.
— Оладьи — это дело, — одобрил он.
— Бувайте здоровы! — попрощались они с мальчишками.
— Бувайте! — ответили мальчишки.
Впереди побежал Щен — хвост вбок.
Высоко над их головами в осенней синеве маленький самолет делал петли.
Дед услышал, как на ходу Лесь сговаривается с Димкой:
— Сегодня мне открывать ящик и распечатывать письмо от мамы Али.
Димка щедро согласился:
— А ты со мной зайди в башню!
— В какую башню? — Дед сверху вниз посмотрел на младшего внука.
— Где наш детский сад, — объяснил Димка.
— Так сегодня ж он закрыт? — удивился Дед.
— Все равно, лестница открыта. Мне туда надо! — твердо ответил Димка и поднял к Деду свой круглый упрямый нос с двумя «заклепками», как у Леся.
— Правда, ему нужно обязательно, — поддержал Лесь.
Дед подумал: растут люди, вот уже у Димки появились свои неотложные дела.
Они теперь поднимались вверх по узкой гористой улочке. Каменные плиты были усыпаны смуглыми ядрами каштанов, ломкими стручками акаций. Лесь подтягивал Димку за руку, Димка тащил за палец Деда, уверенный, что без его помощи Дед в гору не заберется. А Дед шагал вверх на своих пружинистых ногах, которыми здесь когда-то были исхожены все подъемы и спуски, как и все тропы и бездорожье в гористой и в равнинной округе Теплого берега.
Но Димка старался и даже кряхтел. Дед думал: «Изо всех сил помогает, милый мой человечек». Он ощущал эту помощь как самую нужную, самую нежную ласку!
Сюда, на эту улочку, не доносился соленый запах моря, не прилетали чайки. Тут пряно и сладко пахло сушеными абрикосами, вялеными дынями, тянуло дымком от жаровен, на которых варилось айвовое варенье. На белых облупленных стенах одноэтажных домов под навесами из черепицы сушились гирлянды табачных листьев, а в густой тени провяливались связки рыбешки пикши.
Все запахи им тут были знакомы, и все улочки и дворы, но теперь это уже был не их, а чужой район. Они поднялись к себе в новую часть города, на новую улицу. Высаженные вдоль тротуаров молодые чинары отбросили на них подвижные тени.
Не сворачивая в свой дом, они сперва все впятером, считая и Щена, зашли в подъезд соседней десятиэтажной башни. В ней было прохладно и тихо. Пять ступенек до первого этажа. Щен понюхал запертую дверь детского сада.
— Я же говорил — на замке, — сказал Дед.
— Ну и пусть, — ответил Димка.
Он прошагал мимо и остановился возле лифта. Лифт тихо гудел. Кнопка «Вызов» светилась красным глазом. Значит, где-то между этажами кто-то ехал. Наверху железно стукнула дверь, и красный сигнал погас.
— Теперь ты меня подними, — скомандовал Димка, и Лесь поднял его за локти.
Димка уверенно нажал пальцем кнопку «Вызов». Лифт сразу откликнулся, мотор загудел, кабина слышно пошла вниз.
— Ты на какой этаж собрался ехать? — удивился Дед.
Лесь повернул лицо, спрятанная лукавая улыбка вырвалась наружу и блеснула навстречу Деду.
— Ни на какой, — ответил Димка. — Я каждый день нажимаю, и некоторые ребята тоже. — И Димка запрыгал по ступенькам к выходной двери. — Ты, Дед, все-таки непонятливый! Просто — люди придут!
— Какие люди? — все еще не веря себе, спросил Лев-Лев.
— Разные… — сказал Димка. И прыгнул.
— Незнакомые… — сказал Димка. И прыгнул.
— Обыкновенные… — сказал Димка, — которые на этажах живут. Что ж им, по-твоему, стоять ждать? Да? — и выпрыгнул на тротуар и стал пестрым от тени и света.