— Он не в конуре, а в маленькой комнатке, — поправляет Димка.
— Да погоди ты! Гляди сдачу правильно сдавай, не проторгуйся. Что за газеты будут платить — велел класть в железный коробок от леденцов, остальное в ящик под прилавком. В коробке у тебя мелочью наберется ровно пятнадцать рублей. Понял?
Лесь уже карабкался по откосу.
Анна Петровна так быстро вставила Димку в трусы, что он не успел обидеться. Они побежали догонять Леся.
— Полоумная, — сказала на пляже одна женщина другой. — Не может до лестницы дойти? Тащит ребенка по обрыву.
— Теперешние дети — атомные дети, — ответила другая женщина. — В них такая энергия, что по обрыву им лучше. Все равно подлезут под перила и пойдут по камням и колючкам.
Лесь перемахнул через парапет, подняв на крыло чаек. У киоска очередь тыкала пальцами в часы, ворчала. За стеклами, связанные, как пленницы, лежали пачки свежих газет.
Вошел. Перевернул дощечку «Закрыто» на сторону «Открыто» и поднял оконное стекло.
Что такое, что случилось? Такой небольшой мальчик будет продавать газеты? Где же взрослый?.. Мне «Правду» и «Известия». Ты в каком классе учишься? Дай еще «Комсомолку». Перешел в пятый? Молодец. Кладу двадцать копеек, мне нужно сдачи. Точно, считать умеешь. «Советский спорт» получили? А какая у тебя отметка по арифметике?.. «За рубежом», пожалуйста. А почему синяк на скуле? Подрался или не отмылся? А ты сам газеты читаешь?.. «Известия», «Известия», а не «Комсомолку»! У него потому синяк, что он нормальный мальчик… А где твой дядя? Он тебе не дядя? Дед? Не дед? А кто? Никто? Три копейки мне сдачи, а ты пять даешь… Кем ты будешь, космонавтом? Не отвлекайте продавца, не задерживайте очередь. Мальчик, дай мне журнал «Работница», там выкройка, платье в складку… Слушайте, я на работу спешу, а вы тут со складками! Дай конверт! Дай марку. Ты мне недодал копейку. Женщина, я сама видела, вы сунули ее в кошелек…
Весело выпускать газеты на волю из стеклянной клетки. На ветру они распахивают крылья, бьются о плечи, о руки. Бумажные птицы, бумажные птицы, они приносят новости со всего света, люди приходят встречать их к газетным киоскам во всех городах, на всей планете, и сюда, ко мне.
Растаяли газетные стопки. Коробка из-под леденцов полна монет. Теперь их надо пересчитать…
— А, салажонок! Откуда ты тут взялся?
Над его ухом звенит переливчатый смех. Перед киоском высокая девочка. Она откидывает за плечо темную косу и рассматривает Леся смеющимися глазами. Лесь смущается. Он не знает, что ответить. Откуда? Ниоткуда. Взялся и взялся.
Это Зоря Веселова из 9 «А». У нее отец замечательный человек, капитан дальнего плавания.
— Салага, — говорит она своим нежным голоском, — давай обмен, а? Ты мне — вон ту шариковую ручку, а я тебе — за нее столько, сколько она стоит. Договорились?
Выкладывает на прилавок монеты и смеется. И чего дразнится? Называет салагой! Выходит, он совсем еще мелкота? Подумаешь, сама не больно взрослая. Ушла. Ну и до свидания!
Он будет считать, как Лев-Лев: отдельно белые, отдельно желтые. И записывать, сколько руб., сколько коп.
Считал, считал, вышло 15 рублей 97 копеек. Сбился?
«Видела бы, как он делает стойку на руках, не стала бы звать его салагой…»
Выкладывает столбиками — пятаки, трешки и двушки.
Выложил. Сосчитал. Опять 15 рублей 97 копеек. Лишние. Откуда лишние? Но ведь лишние лучше, чем недостача. Лев-Лев скажет: «Молодец, не проторговался».
— Э, приветик! Продавец, продай карандаш!
Под жокейкой, утыканной значками, улыбающаяся физиономия Вяча. Будто они не насадили друг другу синяков. Такой уж человек Вяч, Лесин приятель-неприятель, все с него как с гуся вода.
Продавец протягивает карандаш.
— За так? Или за деньги? Ладно, получай, воображала. Много наторговал?
— Много, даже девяносто семь копеек лишние, — простодушно отвечает Лесь.
— Как это ты словчил?
Лесь сердится:
— Я не ловчил. Они сами оказались.
Вяч радостно таращит свои голубые, навыкате, глаза:
— Во, чудак! Чего ж ты злишься? Свои три копейки у тебя есть? Клади их в кассу, а рубль бери!
— Он же чужой!
— Он ничей. Вот тебе первый рубль матери на туфли. — Вяч видит растерянный взгляд Леся. — Точно тебе говорю, ничей! Я сколько раз с матерью на рынке фруктами торговал. Уж если кто сдачу забудет, летит назад как угорелый: то да се, да вы не сдали, будто я виноват, что он рассеянный.
— Может, за ними кто вернется, я подожду, — говорит Лесь.
— Жди на здоровье, дело хозяйское. — Заложив карандаш за ухо, Вяч отправляется дальше.