Не Ипполит Васильевич в атласной пижаме, а сам Дон Кихот в рыцарских доспехах стоял на паркете возле ночной тумбочки с бутылкой из-под кефира. Он гордо откинул голову в шлеме и поднял забрало. Он простер меч над головой мамы Али и произнес своим удивительным голосом, который рокотал и переливался, как Серебряный водопад на горе Лысухе:
— О, из красавиц красавица Дульсинея Тобосская! По праву ты можешь именоваться счастливейшей из женщин, живущих на земле. Судьбе угодно было превратить в послушного исполнителя всех прихотей твоих и желаний столь отважного рыцаря, каков есть и каким будет всегда Дон Кихот Ламанчский…
Кончил говорить, и не стало ни меча, ни забрала, исчез Дон Кихот. Но Лесь сразу почувствовал: что-то осталось! Он встревоженно пригляделся и понял: остались сияющие, счастливые глаза Дульсинеи. Никогда еще Лесь не видал такого света в маминых глазах. И сердце Леся наполнилось радостью и надеждой.
В Летнем театре Ипполит Васильевич слушал, как ненастоящие артисты читали стихи и басни. На чинаре он увидал голые коленки, косички и мальчишеские настороженные уши и сказал:
— Уважаемая публика! Прошу спуститься с галерки в зрительный зал. И чтоб — ни звука!
И перед притихшими зрителями появился Дон Кихот, благородный рыцарь. Люди его осмеивали, а он, защищая их, рвался в бой с чудовищами и великанами, за людей готов был принять смертельную опасность.
А потом Дон Кихот бывал у Леся дома, приходил в гости. Сидел в их тесной комнате. Принимая из рук мамы Али чашку чая, он пел:
Он пел:
Он сказал:
— У вашего старшего сына пленительная улыбка, как у его мамы. Однако она появляется редко, как солнечный луч из-под грозовой тучи. Так я говорю, друг мой Лесь? — и взял Леся за подбородок белой, мягкой рукой.
Вдруг мимо окна с треском пронесся мотоцикл без глушителя. Полудни вздрогнул и отдернул руку.
— Туматеттый на мототытле, — объявил Димка.
Кажется, все ясно: сумасшедший на мотоцикле.
Но мама Аля, словно извиняясь, объяснила, что раньше Димка не выговаривал многих согласных. А сейчас только когда пугается…
— Пойди, сынок, погуляй с ним.
Лесь и сам знал — Димка слабенький, ему нужно больше быть на воздухе. Перед уходом ревниво спрашивал:
— А про Дон Кихота без меня не будете рассказывать?
— Клянусь именем доблестнейшего из рыцарей, какие когда-либо опоясывались мечом, не буду. Завтра, если твоя мама позволит мне прийти, я расскажу.
Мама Аля позволяла. Он приходил и рассказывал. Он обещал в следующий приезд с Димкой позаниматься дикцией, чтоб никаких «туматеттых»! И обещал привезти ему надувного крокодила. Но самое главное, он сказал, что поможет маме Але стать настоящей артисткой и поступить в настоящий театр.
Так Лесь и мама Аля в позапрошлое лето полюбили Дон Кихота.
И сейчас у Леся хранятся самодельные мечи и прочее донкихотское снаряжение.
А однажды зимой, когда на Теплом берегу шли дожди, они слушали по радио спектакль про Дон Кихота. Голос рыцаря Печального Образа звучал незнакомо, играл другой артист. Но они представляли себе своего Дон Кихота, отважного и справедливого, который называл маму Алю Дульсинеей и где-то далеко служит ей верой и правдой.
Лесь волновался, слушая передачу:
— Ну, зачем он на баранов кинулся? Конечно, пастухи его побили. Чудак он!
— Ясно, чудак, — смеялась Анна Петровна. — Кто ж еще?
А мама Аля, задумчиво улыбаясь, отвечала:
— Он благородная душа. Чудится ему, что не стадо идет, а войско грозит бедой. Ничуть о себе, все о людях… Вот приедет Ипполит Васильевич, он тебе лучше расскажет. Он в своем сердце за Дон Кихота все сам переживает…
На следующее лето Полудин не приехал.
Целую зиму ждали, и лето, и опять зиму. Мама Аля разучилась улыбаться. Наверное, потому, что устает на работе. Она маленькая, а я сильный, я могу таскать за нее сумку. Не соглашается. Как бы ей помочь? Вот наймусь юнгой на рыболовецкое судно. Уйду на сейнере в море, всю получку ей отдам. А кто же маме Але картошку притащит из магазина? Ладно, Антон принесет…
Щен лакает воду у фонтана. Пошли, Щен. Мама Аля отпросилась с работы, Димку водила к зубному. Скорей!
Бегом мимо кустов роз. Выставили кулачки-бутоны, в них затаился розовый свет. Бегом через Слоновью страну, ладонью по стволам старых кипарисов, старых-престарых, в поперечных морщинах. Это слоны задремали и уперли хоботы в землю. И толстые бананы поводят огромными листьями — слоновьими ушами. Мимо. Мимо. Спят статуи, охваченные каменным сном. Лебедь взмахнул крылами и замер. А вот белая Леда, солнечный свет на ее маленьких нежных руках.